«Она всю жизнь была мне самым близким другом, добрым товарищем, самоотверженной женой». Вспоминалась их долгая совместная жизнь, в которой не очень много было радости, но не было и мелочных ссор, которые гонят мужчину из дому.
Однако и это чувство коснулось его слегка, словно осенняя паутина, севшая на лицо. Он подумал: «Корни моего дерева подгнили».
Они сидели в поезде, который вез их через тайгу — по новой, еще не достроенной дороге. Дмитрий Николаевич все еще чувствовал себя нездоровым. Ему казалось, что силы его ушли, как весенняя вода в землю. Писать не хотелось до отвращения. По ночам мучил озноб. О Лизе он думал холодно. Перед отъездом они виделись мало, и Дмитрий Николаевич избегал быть с ней наедине. Заметила ли она что-нибудь? И это ему было безразлично. Он обещал скоро вернуться. Ему было жалко погасшего чувства, которое делало его молодым.
Поезд шел очень медленно. Была ночь. Арсений спал. Внезапно возникла какая-то смутная тревога, истоков которой Дмитрий Николаевич не мог найти. Вдруг ему померещилось, что мимо их купе прошла Лиза. Он даже вскочил. Бедняжка! Что ему с ней делать теперь?
Без него она опять почувствует себя беспомощной и одинокой. Чувство его, потеряв чувственный оттенок, приняло характер жалости. Лиза казалась ему более слабой, чем была на самом деле. Жалость вообще стала в нем чувством доминирующим: вспоминал ли он жену, Игоря или Рекса, его тотчас охватывала жалость. Даже вещи свои — кресло, письменный стол, постель, книги — всего этого вдруг стало жалко. Словно бы они, скучали без него. Однако мысль о возвращении казалась почему-то неосуществимой.
Он отдернул занавеску. Из окна дуло. За стеклом было совершенно темно. Значит, еще далеко до рассвета.
Обелин спал, раскинув в стороны руки. Кисти были маленькие и белые. Дмитрий Николаевич разбудил Обелина:
— Сеня, не сердись, но мне что-то жутко. Я, может быть, скоро умру…
— С ума сошел, — пробормотал Арсений, зевая.
Дмитрий Николаевич сказал жалобно:
— Поговорил бы со мной.
— О чем? — Арсений, продолжая зевать, заталкивал себе за спину подушку.
— Однажды на улице я встретил беременную кошку. Она с криком обнимала прохожих за ноги. Ее отталкивал один, она бежала за другим и каждого обнимала за ноги. Она просила, чтобы человек взял ее на руки, спрятал к себе за пазуху и отнес в теплый дом. Она тревожилась не о себе — она должна была родить. Я взял ее. Как она запела, замурлыкала, прижалась ко мне. У нас еще тогда не было Рекса, и Женя согласилась ее оставить. Ты знаешь, Женя ведь очень добрый человек. Кошка родила четырех котят и по ночам перетаскивала их к Игорю в постель. Ему тогда было года три… Утром, бывало, проснется и обрадуется: «Я весь в котятах».
