— Будьте здоровы. Привет Арсению… — И Поярков зашагал, небрежный и победительный.
«Какой же он ему Арсений? Впрочем, они, кажется, даже на «ты».
Теперь, вспоминая этот разговор, Дмитрий Николаевич испытывал чувство неловкости и досады.
Итогом его размышлений было решение ехать с Обелиным в одну из таежных деревень, где Арсений намеревался встретить сказителя Кадочникова и записать несколько его песен. Он встал, чтобы спуститься в столовую к чаю, надел поверх пижамы темную куртку… В дверь постучали. Стук был нервный, торопливый.
«Лиза», — подумал Дмитрий Николаевич, и тотчас ему стало жарко и весело, неприятные мысли мгновенно его покинули, и он, улыбаясь, распахнул дверь.
Да, это была Лиза.
— Как я рад! Вот, право, кстати! Куда же вы пропали? Целых три дня я вас не видел.
Лиза нехотя улыбнулась. Она была невесела и показалась Дмитрию Николаевичу странной. Лицо у нее было растерянное и виноватое. Она жалась, вздрагивала, должно быть, замерзла. Дмитрий Николаевич заподозрил, что с ней что-то произошло.
— Лизонька, что случилось?
Она заплакала.
— Ну, ну, — сказал Дмитрий Николаевич.
Глядя на нее, он думал: «Вот она плачет, и мне больно. Значит, я ее люблю». Он положил руку ей на плечо:
— Сядем. Что произошло?
Лиза села на краешек постели и оцепенело молчала.
— Вы прямо как убитая. Должно быть, серьезное что-то. Кто-нибудь обидел вас там, в этой больнице?
Лиза опять зарыдала.
Под растрепанными волосами рдели маленькие уши. Она казалась ребенком, который провинился и понес наказание, и Дмитрий Николаевич болезненно и сострадательно любил ее. Он гладил ее по спине, по плечам, по голове, бормоча какие-то утешительные слова: «Все будет хорошо… все обойдется», — пока она, наконец, не перестала плакать.
— Ничего не пройдет, — сказала она безутешно, пряча от Дмитрия Николаевича глаза. — Позор мне.
И она начала рассказывать о Пояркове, не называя его имени.
— Теперь я думаю, что вся эта история и маму убила. Должно быть, заведующая столовой, когда она пошла меня туда устраивать, сказала ей обо мне нехорошее, оскорбительное… У мамы было больное сердце. И эта мысль меня теперь мучит…
— Все это прошло и не воротишь. Не надо вспоминать. Но кто же он? Как его зовут?
— Я вам разве не говорила? Леонид Поярков…
Дмитрий Николаевич уронил руки на колени, ему стало не по себе. Потом вскочил, вспыхнул:
— Подлец!..
— Я сама виновата. И когда это у нас случилось в первый раз, еще там, дома. Разве можно осуждать человека за то, что он увлекся? И сейчас — я сама… Он прямо сказал, что не любит, а я все-таки…
