— Вы меня обманули. Я видел, как вы завернули черепаху в полотенце и унесли, но не стал вас преследовать. Я не знал, с какими целями вы ее украли. Может быть, вы лакомка и намеревались сварить себе черепаховый суп. Я решил доставить вам это удовольствие. Но вы ее выпустили, и я возьму с вас штраф.
Теперь я видела, что он смеется, а сначала вправду испугалась…
Мы вместе возвращались обратно и разговаривали. Изредка он касался моего локтя, вероятно боялся, что я упаду, а я даже в кромешной темноте не оступлюсь — я ведь эти горы сто раз исходила. Он касался моего локтя, и мне было неловко, потому что локоть у меня шершавый.
Я сказала ему, что слышала их разговор о черепахе.
— Значит, это я вас разжалобил?
— Нет. Я начала ее жалеть раньше, чем вы заговорили. Вообразила себя на ее месте…
— Если бы вы были на ее месте, я сам бы вас украл, но не затем, чтоб выпустить.
Я промолчала. За этими словами и в тоне его скрывалось что-то для меня и лестное и опасное.
Потом я рассказала ему, как однажды отняла у мальчишек кошку, которую они собирались топить.
— Значит, вы добрая девочка.
— У меня мама очень хорошая.
— И у меня мама хорошая, — сказал он, как будто чему-то обрадовавшись.
И так с того вечера началась наша дружба. Я даже познакомилась с его матерью, Софьей Николаевной, учительницей. Они жили у Саркисовых. Я стала к ним ходить, мне было даже странно: за что они оба так хорошо ко мне относятся? Правда, я стала чище одеваться, но все равно все мои платья выгорели и не доставали мне до колен.
Маме моей Леня не понравился, и она этого от него не скрывала, а он делал вид, что ничего не замечает, или в самом деле не замечал. А мне это было неприятно, потому что ко мне Софья Николаевна замечательно относилась. Она сразу стала звать меня на «ты», и если я приходила, когда Леня обедал, она и меня сейчас же сажала обедать и все делила нам поровну.
Я рассказала ей про свекровь одной знакомой девушки, которая терпеть ее не может, и даже неизвестно за что. Сына угощает, когда они к ней приходят, а ей даже не предлагает.
Софья Николаевна взглянула на меня странно, но ничего не сказала. Я потом подумала, что напрасно такие глупости рассказываю. Как будто в этом дело — угостила, не угостила.
Этот месяц был для меня очень счастливый. Мы с Леней много времени проводили у моря. Мама сердилась и звала меня «курортницей». У нас курортников не любят. Даже дерево эвкалипт зовут «курортницей» или «бесстыдницей», оттого что оно при всех раздевается. Да, мы над этими приезжими смеялись — купаются и в холод, и в дождь…
