Она представила себя стоящей под небесами и Леню Пояркова, который смотрит на нее, задрав голову.
В Иркутске Дмитрий Николаевич обедал. Он заказал бутылку сухого белого вина и выпил ее почти всю. Он обедал с удовольствием, какого давно уже не испытывал при еде. Да, давно не было у него этого ощущения нетерпеливой жадности, с которой он просматривал меню, вдыхая специфический запах ресторанной кухни. Он ел и думал о том, что люди, жалующиеся на недомогания старости, преувеличивают. Вот ему исполнилось пятьдесят лет, а он никак ее тягот не чувствует, живет пока еще по-прежнему: ест все без раздумья и страха, пьет вино и смотрит на женщин не отеческим взглядом. И он может понравиться Лизе, да, да, в его власти заставить ее полюбить себя.
Потом он закурил, расплатился с официантом, дав ему «на чай». Тот принял с достоинством и без раболепства. Было уже два звонка, и пора было идти в вагон, но ему нравилось сидеть здесь, под пыльной и чахлой пальмой, среди вокзальной сутолоки. Вокруг него кричали и суетились. У дверей зала ожидания выстроилась очередь с чемоданами и сумками, а он сидит себе преспокойно и пойдет перед самым третьим звонком, не спеша, покуривая на ходу. А если поезд тронется, он с разбега вскочит на подножку.
Здесь, в Сибири, здоровый воздух, и хорошо, что он уехал из дома.
Он уже непохож на того грузного мужчину с мешочками под глазами, который прогуливался с собакой в ветреный октябрьский вечер. А сколько времени прошло с тех пор? Да всего четыре-пять дней. Он чуть было не заболел от продолжительного сидения дома. Он вообразил себя стариком, а жена своими заботами так часто напоминала ему об этом. Женщины стареют тяжело и так внезапно!
Он вспомнил назойливое общество Татьяны, в присутствии которой он всегда чувствовал себя перед кем-то провинившимся и ожидающим наказания… Вспомнил вечер, в который принято было решение уехать. Сумерки, Рекса, дворничих, сгребавших листья, и ощущение пустоты и грусти, когда весь мир показался опустевшей квартирой, а палисадники возле коттеджей с их грубо выкрашенными заборами — могильными оградами…
Официант все еще топтался возле Дмитрия Николаевича, убирая со стола. На вид ему было более пятидесяти. Дмитрий Николаевич попросил принести ему коробку шоколадных конфет. Официант кинулся к буфету, и Дмитрий Николаевич был обрадован его проворством, еще раз подтверждающим, что мужчина в пятьдесят лет еще далеко не стар. Он засиделся под этой дурацкой пальмой, и в поезд пришлось вскакивать на ходу…
