— Не надо в больницу, я к маме поеду… — крикнула Лидия Михайловна.
Лиза решила:
— Не станем высаживать. В четвертом вагоне едет врач. Сейчас я его приведу…
Продолжая браниться, Валя зажгла фонарь и надела шинель — в окне мелькали огни приближающейся станции…
Дмитрий Николаевич сидел в чужом купе. Куда-то исчезли старички и Надя, а он сидел среди незнакомых, которые, приняв его почему-то за мужа Лидии Михайловны, упрекали, советовали и расспрашивали.
Он вывел их из заблуждения и замолчал, делая вид, что дремлет. Кругом негромко жужжали человеческие голоса, доносились вскрикивания и стоны роженицы, и время от времени в полуоткрытую дверь видно было, как пробегала Лиза в белом халате то с полотенцем в руках, то с чайником.
Ее останавливали, расспрашивая, и она всем отвечала одно и то же:
— Роды идут нормально. Я объявлю, когда родится. Поезд мчался, заглушая стуком колес все прочие звуки. Валя на каждой станции выходила с фонарем, и лицо у нее было надутое. Родами она не интересовалась. Брезгливо кривила губы, когда к ней обращались с вопросами.
Поезд шел, прорываясь сквозь лес, и ветки деревьев хлестали в окна. Было сухо и холодно.
На рассвете родился мальчик. Паровоз возвестил об этом громким гудком. Внутри вагона внезапно наступила тишина: весь вагон заснул вместе с усталой женщиной, ее сыном и доктором.
Лиза не легла однако. Она была возбуждена и словоохотлива:
— Смотрите, как хорошо началась моя дорожная судьба. Я никогда не забуду этой ночи. Ребенка мне дали прямо на руки, и он был как будто моим.
Теперь на нее напал приступ откровенности. Она принялась рассказывать о детстве, о школе, которую недавно оставила. Дмитрий Николаевич, задумавшись, упустил нить рассказа. Он насторожился только при последних словах:
— …Леня Поярков. Я еще в школе училась, когда он появился у нас в городе и стал выступать как поэт…
— Какой Леня Поярков? — переспросил Дмитрий Николаевич.
Лиза думала, что ее слушают с таким же интересом, с каким она рассказывает, и спохватилась: «Говорю, как подруге, а он просто старик… Молчать надо. Пережить в себе».
— Так кто же этот Поярков?
— Студент. Сейчас он учится в Москве… Я пойду взгляну на ребенка…
— Нет уж, коль начали, продолжайте. Вы были влюблены…
— Неинтересно. Все, как у всех. Но вы сами просили — помните? А вообще посторонним таких вещей не рассказывают. Я глупа, должно быть…
Она опять хотела уйти, но Дмитрий Николаевич удержал ее, обещав, что в Абакане — где они непременно встретятся, — он слепит ее с ребенком на руках, и поставит высоко, под самые небеса, над самым высоким зданием города.
