— Ну, конечно, если не заснете. И если вам интересно… — По лицу ее промелькнула тень, и оно подурнело.
Лиза ушла к себе в служебное купе. Там, за столиком, сидела Валя с сонным и тупым выражением. Она жевала хлеб, запивая его жидким чаем из металлической кружки.
Ехали сквозь темноту незнакомых мест, в которую время от времени врывались огни перронов и станций. На станциях Лиза выходила с фонарем и стояла у дверей вагона.
В темноте то строго, то озорно звенел ее голос, и ей отвечали из темноты чьи-то мужские голоса, тоже в шутливом тоне. Шутки их были грубоваты, и Дмитрию Николаевичу они казались оскорбительными, и он думал, что Лизе не следовало на них отвечать. Валя спала в служебном купе. На плечи ее был наброшен пуховый платок. На ногах были белые шерстяные носки с дырочкой, в которую видна была розовая пятка.
Валя была некрасива — ширококостная, с огрубевшей на ветру кожей. Волосы у нее были светлые, с соломенным оттенком, и вся она казалась Дмитрию Николаевичу написанной в желтовато-красных тонах.
Вошла Лиза со своим фонариком и звонко захлопнула дверь в тамбур. От ее форменной одежды из грубой черной шерсти пахло сыростью. На берете блестели капли дождя. Она хотела пройти мимо, но Дмитрий Николаевич остановил ее:
— Куда же вы? Обещали рассказать…
— Не хочется.
— Почему?
— Вам неинтересно, — сказала она, доверчиво и вопросительно взглянув на Дмитрия Николаевича: ей все-таки хотелось бы рассказать.
«Почему-то все любят рассказывать о своей первой любви. Большинство неинтересно рассказывает. Но Лизу надо выслушать». Ему приятно было находиться возле нее, и он принялся уверять, что ему, напротив, все это чрезвычайно интересно. Лиза, однако, заупрямилась, заявив, что у нее сейчас «ничего не получится», и заговорила о Вале, которую первое время боялась, потому что та часто ее обрывала, а теперь ничего — обошлось:
— Она увидела, что я не задаюсь.
— Она считала, что вы «задаетесь»?
— Да. Потому что я из десятилетки, а она только шесть классов кончила.
Они стояли в тамбуре у окна. Лиза вполголоса рассказывала, как она сдавала в медицинский и недобрала очков.
— Я очень расстроилась вначале, а потом… — Она грустно улыбнулась: — Оказалось, что это только полгоря. Есть несчастья и похуже… Пойду к себе. Спасибо.
— За что же?
— Да так…
* * *
В купе к Дмитрию Николаевичу села новая пассажирка — беременная женщина с девочкой лет шести.
Дмитрий Николаевич видел в окошко, как Лиза помогала ей взобраться на высокие ступеньки. Ему понравилось, что Лиза догадалась это сделать. Девочка тонкими, как прутики, ручонками подталкивала мать сзади.
