— Третью неделю сухо. Повезло тебе, Стефан.
Оказывается, он моё имя помнил. А потому досматривать и изымать неположенную мелочь не стал. В карманах я нёс несколько баллончиков с газом для заправки зажигалок, десяток авторучек и калькулятор на солнечных батареях. Пригодится раздавать нужным людям.
Глава 3. Купец и его молодая жена
О, вятские дороги середины девятнадцатого века! Всю грязь мира собираете вы и густо замешиваете под сентябрьским ливнем, и она поднимается на парах, словно чёрное тесто — всё выше, выше, выше. Реальное прошлое легко опровергает романтические сказки потомков об ушедшем золотом веке. В Риме, который провалился во времена античности, я не обнаружил никакого водопровода — лишь рабов-водоносов, самую ничтожнейшую касту среди низшего сословия. Их мозолистые руки были теми трубами, по которым текла вода в термы и уносились нечистоты из богатых домов.
Таможенник не соврал: мне действительно повезло, что дождь не шёл уже три недели — только ветер буянил по ночам, словно пьяный бродяга. Тряс деревья вдоль тракта, выпытывая их сокровенные тайны — гнул стволы, ломал ветки, обрывал листву. Вместе со мной дорожной каретой ехало двое: купец лет шестидесяти и его молодая жена. Купец от скуки философствовал, жена почти всё время молчала, бросая на него испуганные взгляды.
— Говорят, до катастрофы лучше было, — степенно судачил сосед. — Я не застал ту жизнь, но старики о минувшем так сказывали: на календаре время одно было, а как приглядишься — везде, как и сейчас, разное. В Москве — один год, в Смоленске — другой, а в каком-нибудь Самарканде — слышал о таком городе? — даже век совсем иной. Так что ничего по большому счёту не изменилось. Мне нравится в Вятке: жизнь никуда не торопится, дом — полная чаша, жена молодая, крепостных четыре деревни общим счётом почти полтыщи душ, что ещё человеку надо? Надоест, продам всё — и через границу!
— А радиация?
— Радиация — это для бедных, — отмахнулся купец. — Есть такой материал — свинец называется, он никакую радиацию не пропускает. В свинцовом гробу поеду.
— Эту пропускает, — сообщил я.
— А ты откуда знаешь? — не поверил он.
— А я — переводчик. Скоро тридцать лет как через границы хожу.
— Значит, здесь будем век коротать! — провозгласил купец. — Я ж говорю: нравится мне здешняя эпоха.
Эти слова стали для него последними. Через минуту карета резко остановилась, тишину взорвал выстрел, испуганно заржали кони и на ступеньке возник рослый «красавец» в расстёгнутой до пупа рубахе. Лицо его было безобразно изъедено оспой.
