Я посмотрел на его умоляющее выражение лица и… не смог отказать.
Бакенщик спал. Мы стояли у решетки камеры и наблюдали, как по его лицу проплывают облака, как гаснет вечерний закат, как зажигаются жёлтые огни над бакенами, освещая сонные воды Альтаны. Его сны были почти осязаемыми и удивительно светлыми.
— Кхм, — негромко кашлянул Абатыч.
Сны испуганно разбежались, бакенщик открыл глаза и непонимающе посмотрел на нас.
— Инспектор отдела исполнения желаний, — представился мой спутник. Голос его прозвучал сухо и официально. Мысленно я восхитился: уметь оставлять себя в гардеробе — этого безуспешно требовал от меня шеф. А я обычно вваливался в дело, словно в гости к друзьям, не скрывая симпатий и антипатий.
Бакенщик сел на своем каменном ложе, едва прикрытом тощим тюремным матрасом, провёл пятерней по непослушным длинным волосам и безо всяких приветствий задал интересующий его вопрос:
— Ежели я последним желанием любовь выберу, это не запрещено?
— Да нет, и девку подберем, и комнату поприличнее выделим, — со странной смесью облегчения и разочарования произнёс Абатыч.
— Не понял ты… — покачал головой бакенщик. — Девок у меня и так было… как бакенов до устья. Про любовь я. Вот её никогда не было. Знаешь, я когда там окажусь, — он ткнул пальцем в потолок, смутился и тут же перевернул палец вниз, — в аду то есть…Она мне помогать будет.
— Как это? — нарушая субординацию, спросил я.
— Слышал я от деда байку одну… — немного помолчав, ответил бакенщик. — Дед говорил, что в аду тыщу лет мучиться будешь, ни на минуту тебя черти не оставят. Единственное, ежели тебя кто при жизни любил сильно. Тогда черти этому каждый день удивляться будут, а ты в это время отдыхать. И чем сильнее тебя любили, тем отдых дольше. Ну это… я и подумал: к чему мне сейчас удовольствия? Полюбила бы меня перед смертью девчонка какая! Хоть на несколько секунд облегчение будет…
Мы с Абатычем удивлённо переглянулись: вот это желание так желание! И как его прикажете выполнять? Это же невозможно!
Знакомая дорога шаги ворует. Эту пословицу я часто слышал от Нюры — народ карликов-носов обожает придумывать подобные сентенции. Недаром на последнем чемпионате мира по философии карлики-носы заняли восемь первых мест. Философию я вообще люблю гораздо больше, чем козьи бега, стараюсь не пропускать ни одного соревнования. Очень умный спорт! В некоторых странах даже наукой считается, но это, конечно, перегиб. Профессиональная философия требует основательной подготовки, но всё же она ближе к искусству, чем к науке. Особенно в произвольном выступлении, где в отличие от короткого и обязательного, тему спортсмен выбирает сам.
