— Лев Яковлевич Гридин… Это великий человек. Великий ученый. Великий гуманист. Я знаю его со студенческой скамьи. Да, мне посчастливилось еще студенткой слушать лекции молодого доцента Гридина. И как он читал! Мы все, особенно девчонки нашего курса, были просто влюблены в Льва Яковлевича. И не было ни у кого из нас большей мечты, чем работать в будущем в лаборатории Гридина. Мне повезло больше других. Закончив с отличием университет, я была направлена в институт иммунологии, в отдел генной инженерии, который возглавлял Лев Яковлевич, и с тех пор в течение более сорока лет я работала помощницей этого изумительного человека. На моих глазах он стал доктором наук, профессором, потом — членкором и наконец — действительным членом Академии наук.
— А вы все это время так и оставались лаборантом?
— Нет, почему же? Я защитила и кандидатскую, и докторскую, получила звание старшего научного сотрудника. Но что все степени и звания по сравнению с возможностью работать бок о бок с таким выдающимся ученым! Лев Яковлевич мало публиковался, редко выступал с научными сообщениями. Поэтому мало кто, за исключением самых близких его помощников, знал, над чем конкретно работает Лев Яковлевич. В его институте, разумеется, решался очень обширный спектр проблем, связанных с иммунологией и генной инженерией. Но сам Лев Яковлевич больше всего был увлечен идеей способности человека к регенерации утраченных частей тела.
— Как это регенерации утраченных частей тела? — не понял Никита.
— Ну вот, скажем, оторвали вы хвост у ящерицы, через некоторое время он отрастет снова. А ведь ящерица не какая-нибудь амеба. Это очень высокоорганизованное позвоночное животное. Почему же лишен такой возможности человек? Значит, его генетический аппарат в ходе эволюционного развития утратил это ценное качество. А почему бы не вернуть его методом генной инженерии? Вот основная идея Гридина. Надо ли говорить, насколько гуманным было это направление в работе института? Конечно, на пути решения такой проблемы стояли колоссальные трудности. Но Лев Яковлевич, все мы его помощники шаг за шагом продвигались все дальше и дальше к намеченной цели. И я уверена, решили бы проблему регенерации, если бы нам не мешали бесчисленные завистники и недоброжелатели, и прежде всего нынешний директор института Строев. Я не знаю, чем была вызвана его прямо-таки патологическая неприязнь к Льву Яковлевичу. Но он делал все возможное, чтобы дискредитировать идеи Гридина, не упуская ни одного случая, чтобы не навредить нашему делу. И такой случай представился. Примерно за год до снятия Льва Яковлевича с поста директора у одного нашего сотрудника случилось большое несчастье: попал в аварию шестилетний сын, и малышу пришлось ампутировать ножку. Убитый горем отец обратился к шефу за помощью. А мы к тому времени уже создали соответствующий препарат и провели весьма обнадеживающие опыты над обезьянами. Ясно, что этого было совершен, но недостаточно, чтобы начать эксперименты на живом человеке. И Гридин, конечно, не имел права передавать препарат в клинику. Но несчастный отец со слезами на глазах умолял академика пойти на этот шаг. И от природы добрый Лев Яковлевич сдался. Ребенок был помещен в подшефную клинику института, и Гридин вручил лечащему врачу необходимое количество препарата. И произошло чудо! Не прошло и трех месяцев, как у ребенка начала расти ножка. А еще через несколько месяцев процесс регенерации был завершен.
