Никита назвал себя.
— Вот как! Значит, вы геофизик. Очень приятно! Геологи — народ без комплексов. Не то что всякие гуманитарии. Поэтому перейду сразу к делу. Вы слышали, я полагаю, что все биологи мира заключили своего рода джентльменское соглашение прекратить какие бы то ни было эксперименты по генной инженерии человека?
— Да, слышал.
— И знаете, что академик Гридин отказался выполнять это соглашение?
— Слышал и об этом.
— И как вы это расцениваете?
— Я считаю, что это дело совести каждого ученого.
— Ничего себе позиция! А если у какого-то ученого нет совести? Вы представляете, что может тогда произойти? Вспомните хотя бы трагедию Хиросимы.
— Людей без совести не бывает, — возразил Никита. — И в трагедии Хиросимы повинны не ученые, а политики и военные.
— Ну, положим, и с ученых нельзя снять вины. Кто, как не они, должен был предвидеть последствия своего открытия? И вот биологи в этом отношении оказались мудрее физиков. Заранее наложили табу на исследования, могущие принести вред людям.
— Но ведь так можно, как говорится, выплеснуть с водой и ребенка. В конце концов любое открытие можно использовать в преступных целях. И если быть последовательным, то, с вашей точки зрения, следовало бы запретить и всю фармакопею и лазерную технику и даже селекцию растений.
— Ну, это уж вы слишком! Я готов согласиться, что всякое открытие может быть использовано в неблаговидных целях. Но ведь на то и существует соответствующий контроль. Возьмите ту же фармакопею. Вы знаете, через какое строгое «сито» контролирующих структур просеивается каждый вновь созданный лекарственный препарат? Но то, о чем мы говорим, невозможно подвергнуть никакому контролю. Особенно если речь идет о частных или домашних лабораториях. Тут действительно можно положиться лишь на совесть самого исследователя. А вы взяли бы на себя смелость утверждать, что тот же академик Гридин ни при каких обстоятельствах не поступится своей совестью?
Вопрос был не из простых. В ушах Никиты до сих пор звучал голос Инги, повествующий о том, что ее дед завершает работу над уникальнейшим открытием, способным наделить человека, как биологического объекта, какими-то новыми огромными возможностями. Но что это за возможности? Не приведут ли они, в самом деле, к мировой трагедии почище трагедии Хиросимы? Правда, Инга сказала, что это открытие нужно людям. Но ведь она сама не знает, о каких возможностях идет речь. Да и физики Лос-Аламоса едва ли предвидели в свое время, во что выльется их работа над «урановым проектом». К тому же он так и не смог выяснить, что значило то, что он узнал от продавщицы магазина готового платья и старика столяра с улицы Тополевой. А эти бесчисленные тайны в доме академика, которые не дают покоя Инге…
