И снова острое чувство жалости словно огнем ожгло Никиту:
— Никуда я тебя не поведу. Иди куда хочешь! Только не надо так вот… брать чужое.
— Да не крал я. Не крал! Никогда ничего не крал! Неужели и ты мне не веришь? — из глаз мальчонки вдруг брызнули слезы, и все его маленькое худенькое тельце затряслось от нахлынувших рыданий. — Упала она, скатилась на землю эта граната. Ну, я и подумал… Никогда я не пробовал таких штуковин… Вот и поднял… И было б чего! Ее, оказывается, и есть нельзя: одна горечь. А они… Они… — слезы не давали ему говорить.
— Ладно, не плачь, — Никита ласково погладил мальчика по голове. — Не плачь, говорю! Успокойся. Я верю тебе. Потому и вырвал из рук этих извергов, и наврал, что знаю тебя, и про отца твоего… А гранаты так не едят, это же не яблоки. Едят только зернышки, что у них внутри.
— Да ну их совсем! — снова всхлипнул мальчонка. — Так я пойду, дяденька?
— Да, конечно. А как звать-то тебя?
— Колькой.
— С кем же ты живешь, Коля?
— С мамкой.
— А кто она, твоя мама? Кем работает?
— Никем не работает. Хворая она. Еле ходит, больше лежит.
— Вот несчастье! Ну, беги к ней! Или постой! Хочешь, я угощу тебя мороженым?
— Мороженым? Это ты вправду?
— Конечно, вправду.
— Тогда знаешь что… Тогда лучше… Лучше купи мне вон ту булочку или коржик, — кивнул он на витрину кафетерия, глотая слюну.
— Так одно другому не помешает. Пойдем купим и булочку, и мороженое.
— Ой, спасибо, дяденька! — воскликнул мальчуган, расплываясь в улыбке.
— Ну, что там «спасибо»… — почему-то смутился Никита.
Зайдя в кафетерий, он взял несколько коржиков, булку, стакан кофе, порцию мороженого и выставил все это перед Колькой. Тот недоверчиво покосился на Никиту:
— И что тут мне?
— Все тебе.
— А ты сам?
— Я только что позавтракал. А ты ешь. Ешь досыта. Не хватит, купим еще.
— Ух ты! — прищелкнул языком мальчик, жадно вгрызаясь в коржик. Покончив с коржиками, он съел мороженое, а булочку аккуратно разломил на две части: — Одну половину мне, а другую мамке снесу. Ладно, дяденька?
— Ешь все, Коля. А маме твоей купим еще. — Никита снова отошел к стойке и, взяв несколько булок, подал пакет мальчику:
— Вот это снеси маме, пусть скорее поправляется. Ну, до свидания, дружок. Мне пора на работу. — Никита снова погладил мальчика по голове и, взглянув на часы, поспешно зашагал к университету, однако, дойдя до поворота, оглянулся назад и увидел, что его новый маленький знакомый все еще стоит у дверей кафетерия, прижав к груди пакет, и машет ему тоненькой, худенькой ручкой.
