Между тем окружающая природа затихла. Солнечные лучи уже освещали верхушки деревьев, гранитные зубцы скал пробивались сквозь листву и хвою, выхватывая пятна мха и вереска на земле. По мере того как утробный рык Руся превращался в подобие раскатов грома, его кожа высохла, осталась лишь испарина на лбу. Глаза его были закрыты, на лице — намёк на улыбку, всё внимание сосредоточено на звуке или, вернее, вибрациях, которые он издавал. Своё тело, особенно его плотные фракции в виде костей, он превращал в своеобразный резонатор или колокол, издающий громоподобные звуки. Достигнув самой низкой ноты в это утро, Русь принялся прогонять вибрации по позвоночнику снизу-вверх, наполняя светом каждую из семи чакр. Это был завтрак для его внутренней энергетики. С каждым вдохом он заполнялся внешней праной, и каждый выдох передавал энергию духа его внутренней сути, сопровождая этот процесс громоподобными раскатами, отскакивающими от гранитных скал и теряющимися в глубине окружающего леса.
Почувствовав, что почти вся энергия, входящая в него при вдохе, превращается в звук и вибрацию, Русь удовлетворённо закончил свою практику лайя-йоги. Поднявшись, он направился обратно к дому, не думая ни о чём, не концентрируясь и как-то специально не расслабляясь. Просто шёл, будучи никем и одновременно всем окружающим миром: цветущим багряно-фиолетовым цветком иван-чая, каплями росы на иголках ели, серебряной паутиной, мощными стволами деревьев, могучей твердынью матушки-земли. Русь набрался природной силы, чтоб прокачать себя с помощью железа в спортзале.
Вернувшись в спящий посёлок, полковник окинул взглядом дома и по-отечески улыбнулся. Он охранял покой и сон, делал, по возможности, жизнь человеческой, на основе старых традиций. «Пусть спят, ещё не пришло их время, — думал Русь. — У Евы это была первая операция, и, как ни крути, это жёсткий режим жизни». У Руся ещё с юности в голове засели некоторые принципы из тибетской «Чжуд-ши»: «После жизни в жёстком режиме день — на отдых, после — можно опять трудиться».
С этими мыслями о труде и усилиях Русь вошёл в спортзал «гостевого» дома. У него прямо чесались руки. Совершив пару-тройку махов руками и наклонов туловища, Русь начал с мёртвой тяги. Размялся и разогрелся на своём весе в девяносто пять и потом пошёл по пирамиде вверх. Со ста сорока перешёл на одно повторение, не рискуя после длительного перерыва. Штанга требовала к себе такого же уважения, как и женщина. Например, через неё нельзя перешагивать, иначе она может отомстить. Премудрости работы с железом Русь постигал ещё восемнадцатилетним юнцом, хотя тогда ему не казалось, что он очень молод и неопытен. Тем не менее соблюдение советов старших товарищей по залу помогло ему уберечься от многочисленных травм, преследующих его сверстников.
