Не первое разочарование, оно сначала словно и не тронуло, не резануло с окостенелостью старухи. Не так, как прежние крушения внутренних установок, начисто выбивающие из седла. В прошлом Мира меньше знала, на большее надеялась, и это было в чём-то приятнее – мир грёз цвёл пышнее. А теперь сквозила лишь голая констатация чужих промахов и безразличия. В какой-то момент она уже начала ждать неблагоприятного исхода. Её тошнило саму от себя.
– Варя ценила меня… но не как самую близкую душу. Совсем не то, что получала в ответ.
– Но ты сама виновата! Ты можешь просто приходить сама, а не ждать каждый раз, что тебя позовут. Ты можешь дарить любовь, а не только ждать, когда её на тебя обрушат.
– Это не в моём характере.
– В этом вся ты! Весь мир должен лежать у твоих ног. Единственная дочь родителей, которые едва не дрались за тебя. Не видя с твоей стороны взаимности, твоя свита не властна отойти, чтобы не обрушить на себя незаслуженный гнев.
Мира задумалась.
– Я прекрасно знаю, что такое быть отвергнутой, – твёрдо сказала она и вытянула шею.
– Как и любой человек на земле.
– Вы думаете только о себе.
– Как и ты… Ты… хотела быть с нами? Кем для нас?
– Я хотела быть для вас обоих исключительной.
– Вот где корень… в твоём фантастическом самомнении. Была бы ты глупее, я бы понял сразу. Вот почему ты оказалась в той реке – не смогла вынести мысли, что тебя возможно оставить.
– Не смей.
– Смею. Ты изначально настроила себя на провал, потому что страдать интереснее, чем быть счастливой.
– Здесь ты ошибаешься. Были причины предречь себе очередной провал.
– Провал с твоим братцем.
– Не тебе судить о Тимофее, – огрызнулась Мирослава, не почувствовав причитающегося негодования – она знала, что Арсений не способен в полной мере осудить её в силу своей оторванности от земли. Не мещанин… Но всё же он отвращал чем-то в самой своей сущности, походке… Раньше она не замечала этого. Мира всегда старалась видеть в людях эту блаженность, но неизменно ошибалась. Даже юродивые не брезговали своей мелкой выгодой и с удовольствием проедали милостыню.
– Ну ты же посмела убить моего ребёнка, – ледяным тоном отозвался Арсений.
Мирослава едва заметно дёрнулась и как будто передумала говорить первое, что пришло ей в голову.
– Ты пытаешься меня задеть. Но не выйдет – всё уже выжжено. Топчешься по пустому полю.
– Может, себя ты и убедишь в этом на пару дней. А меня не удастся.
– Ты… как мужчины любят бравировать своими лучшими качествами, оскорбляться в чистых чувствах, которых и в помине нет.
