Захотелось прекратить эту интенсивность, хотя прежде она подкупала. Спонтанно прыгнуть в воду, плюнув на все земные связи. Ведь несколько последних десятилетий человечеству талдычили, как ничтожна планета вместе с нашими собственными жизнями. Нарастало. Сначала просто привлекательны казались волны, потом хотелось погрузиться в них, чтобы уменьшить боль, как при ожоге. А потом просто прыгнуть в пучину, ни о чём не думая. Только об избавлении.
Беспредельное одиночество, но не от недостатка людей вокруг. Поигрались с ней, поулыбались и пошли своей дорогой. Мир, отдающий многоголосием сожалений и молчания от страха быть непонятым, был так обрублен и так жесток за внешней статичностью.
– Ты что творишь?! – услышала Мира грубый мужской крик. Не слепленные думы сменились до тошноты отчётливой неотвратимостью реальности.
Он стоял наверху, на мосту, и что-то кричал. Мира не шевелилась. Ей всё осточертело. Какой-то навязчивый незнакомец, что ему надо? И вот он уже здесь, тянет её за руки, в разные стороны разлетаются брызги… он вытаскивает её из реки, что-то говорит, успокаивает, куда-то звонит.
Смеркалось. Её летящее платье невесомо облепляло пропитанную тёплым летним воздухом кожу. Страшно было подходить к двери, потому что она растаптывала прошедшие часы истинно юношеского счастья, ставя перед неотвратимостью двигаться вперёд, вместо того чтобы желанно оставить всё прежним. Между ними установились в тот день самые доверительные отношения. А она, вместо того чтобы просто наслаждаться компанией и размеренностью пригородных садов, с тревогой и трепетом, коря себя, думала о том, что хочет закончить этот день как прежде, во времена кратковременных, но богатых воспоминаниями вознесений. Словно вернулась в зарождение собственной молодости с беспечными медовыми закатами и свободой передвижений. В те исполненные полной отдачи дни истинной расслабленности. Он шёл рядом и балаболил о чём-то – золотистый, юный. Может, мечтающий в этот момент о какой-то девице, оставшейся там, в его жизни до неё. Мучительное, цепляюще-изматывающее, неповторимое чувство, доводящее едва ли не до экстаза…
Эти продолжительные пологие глаза цвета неба. Частица неё самой, заколдованным образом вклинившаяся в её судьбу… Поразительный архетип понимающего мужчины, призванного не размозжить, а помочь – редкостная роскошь на протяжении истории монотеизма. Безумное, не внушающее доверия допущение.
Она тронула его за плечо и обхватила длинной ладонью руку выше локтя. Упругую, твёрдую часть молодости. Тим рассмеялся. Как мучительно было не видеть в ответ надежды! Только безоблачный отсвет юности и желания жить.
