Они подошли к тени от огромной берёзы, за которой притаился родительский дом.
– Они, наверное, уже поужинали.
Недостижимый… и потому втройне желанный. Но лет ей уже не так мало, чтобы очаровываться идеализмом. Хотелось больше, чем когда-либо. Прошлые расширили понимание, что мужчина может дать что-то кроме неуверенности в себе и бесконечного ожидания. Сердце словно пухло в груди, захватывая всё окружающее, как полезная опухоль, одаривающая организм окситоцином. Когда-то хотелось самостоятельности, материализма. Ходить с девочками в кафе, смеяться, а вечером желанно оставаться одной в квартире, обставленной с аскетизмом и скандинавским пренебрежением к барахлу. Пожить в реальности пожила, а оказалось, что тяжело это, и времени отнимает бешено. Не оставляет неосязаемого, но безмерно необходимого времени для вознесения души на уровни оторванности от повседневности, для прикосновения к сокровищницам человечества. Всё, что они имели, когда-то было лишь идеей или вовсе не существовало и уплыло, не обретя огранку материального.
– Да-да, – прошептала Мира и потянулась к нему в дурмане нереальности.
Она испытала жалостливую грусть, что эти нежные и крепкие руки достанутся какой-нибудь несмышлёной девице… И они станут приезжать на выходные. Не легче ли присвоить его, хоть это и кажется нереальным? И тогда с ней он будет откровенничать и веселиться под гнётом сумерек.
Он с благодарностью обнял её в ответ. Его сердце не стучало учащённо, как у тех мальчиков, с которыми она бывала наедине в комнатах с потушенным светом, когда они доводили начатое до конечной точки. Парадоксально, но близость с ними нравилась больше их самих. Безответные чувства – самая пленительная область искусства. Причём добиться результата вторично по сравнению с самим процессом.
Он обнял её по-братски. А она добралась до его губ. На мгновение причудилось, что всё состоялось.
Тим отпрыгнул, с силой разорвав объятия. Ошарашенная, она стояла под подёрнутой холодком дыма луной.
– Не говори ничего, – отчеканила она.
– Я…
– Не говори! Я всё поняла!
– Но я ничего не понял!
Мира со страхом заглядывала внутрь себя. Привыкшая делать это, чтобы облегчить собственную жизнь, теперь она ужаснулась смятенности своих ориентиров.
Уже со второй встречи у них начались бешеные отношения. Они по-дружески дрались и оскорбляли друг друга. Тимофей, любитель красоты и процветания, не опасный, а даже трогательно-беззащитный, располагал к себе с первого предложения, озвученного мягким благозвучным голосом. Колкий и лукавый Тим, раздражающий своей громкостью. Мира развязно разговаривала с ним, не применяя тех фильтров и масок, которые обычно используют люди в разговорах с посторонними или даже своими.
