Вода, прорвавшись сквозь блок-посты плотин, в мгновение ока затопила нижние слободские улицы и повела наступление на ремесленные районы.
Уличные канавы возомнили себя гордыми горными реками и запросто сбивали с ног взрослых мужчин.
Как будто этого было мало – небо затянуло тучами, зарядил мелкий дождь, с каждой минутой набиравший сил. Теперь вода прибывала со всех четырёх сторон.
Торговая улица экстренно эвакуировалась. Купцы предлагали извозчикам до сотни рублей за вывоз товара из города. Биндюжники безбожно набивали цену, но уже через четверть часа подступившая вода снесла их телеги, и на вес золота стали считать лодки.
Крысы, кошки и собаки забыли о вековой вражде и выбирались на суходол единой группой – вплавь и на хозяйской мебели. Предводительствовала дрессированная дворняга солдата. С высоко поднятым хвостом она плыла посередине улицы и лаем созывала домашних питомцев к эвакуации. Замыкал караван Бисмарк, не желавший плыть рядом с беспородными.
Довольны текущими обстоятельствами только утки, плавающие над крестьянскими огородами и щипающие неведомый им ранее деликатес – речную капусту и придонный горох.
Собор выстроен на самом высоком холме, сюда очень скоро стали прибывать беженцы.
О свадьбе губернаторской дочери многие забыли в грянувшем бедствии и теперь дивились белой невесте, встречающей их на паперти.
Люди крестились и собирались у её ног, как у святой защитницы-покровительницы. Женщины протягивали к ней плачущих детей. А мужики со Слободки, потерявшие то немногое, что было у них, в её присутствии смирялись духом, снимали шапки долой и не смели сквернословить.
Святого дедушку за рукав дёрнул внук:
– Деда, это Пришествие?
Отец Никанор покачал головой:
– Дурь человеческая!
Внук прыснул смехом, но тут же посерьёзнел:
– Деда, а можно я у тебя кое-что спрошу, только ты не сердись и иглами меня не коли.
Священник сделал вид, что не расслышал всё.
– Деда, – начал Никанорка, – я знаю, что ты шпион. Но никому не скажу. Только спаси нас. Попроси тётю Канон, пусть она Богородице поможет.
Поп положил руку на плечо мальчика. Его большой палец легонько надавил ребёнку на яремную вену.
– Что ты, Никанорушка?
По щеке внука медленно проложила борозду слеза.
– Я твоего голубя сцапал.
Священник вздрогнул. Внук его поспешил успокоить.
– Живой он, деда. Я ему крылышко перебинтовал.
– И что? – голос священника дрогнул, и в нём заслышался гортанный акцент.
– Выздоровел!
Поп улыбнулся.
– Ну и слава богу!
