Генерал-лейтенант Стессель пережил в присутствии офицеров и личного состава два сильнейших унижения в своей жизни, помимо сдачи Порт-Артура. Говорят, даже адмирал Того – командующий японским флотом – сочувствовал втайне ему…
Первый удар Стессель получил взрывной волной рыбьих голов под аккомпанемент государственного гимна, залпов орудий и хохота моряков. Второй удар – когда, учуявшая запах рыбы, на него спикировала боевая эскадрилья голодных чаек. Стек с серебряным набалдашником не очень помог в сражении с птицами, и комендант потерял, как говорят японцы, своё лицо.
Готтоффа от виселицы спас японский флот, вышедший полным составом из нейтральных вод и испугавший коменданта почти так же, как чайки.
Братишки погутарили и порешили, что с таким послужным списком Готтоффу не зазорно будет венчаться с губернаторской дочкой. Чай весь внутренне сжался, опасаясь дурной шутки от моряков. Но они смотрели на него печально, завидовать никто не думал.
Храм свежо побелили от ступеней до купола. Постелили персидские ковры и теперь смотрели, чтобы по ним не ходили. Хотелось произвести на государя благоприятное впечатление.
Никанорка побежал за кубками для молодожёнов в ризницу и застал здесь своего деда за бинтованием живота. Мальчик попятился назад на носочках – на спине священника шевелились гигантские карпы и драконы.
Отец Никанор увидел тень мальчика на стене слишком поздно и, не оборачиваясь, приказал внуку помочь с облачением.
Никанорка вошёл, стараясь не глядеть на деда, достал из шкафа рясу и робко спросил:
– А почему мы никогда не молимся за победу нашего оружия?
– Убивать – грешно. – Отец Никанор расправил подризник когтистыми пальцами на своём закрученном сухожилиями дубовом теле.
– Даже врагов? – мальчик повязал деду пояс.
– Врагов прощать надо.
– Даже японцев? – набросил Никанорка фелонь.
– За них молиться нужно, – вынырнул из ризы готовый ответ внуку.
– А когда мы за русских будем молиться?
Священник обернулся к внуку и склонил голову. Никанорка надел на его шею крест.
– А разве можно рисовать такое на теле? Грех!
– Грех… – вздохнул поп.
– Боязно! – затрясся мальчик.
– Не бойся, крольчонка. – Дедушка мягко обнял мальчика и вытащил за его спиной из своей седой бороды длинную тонкую серебряную иглу.
– Дедушка? – позвал Никанорка, сам зарывшись носом в подмышку, пахнущую потом и ладаном.
– Что?
Кончик иглы мягко вошёл в основание черепа мальчика. Никанорка с трудом сдержал зевок.
– Спать хочется…
