– Милый мой, несчастный Джозеф. Ты изменил не мне, а собственным убеждениям. Но если тебе столь необходимо прощение, знай, я не серчаю. Мы не принадлежим друг другу и не имеем права взыскивать за неверность.
Журналист подался вперёд, хватая Амелию за плечи, скользя по любимым чертам потерянным взглядом.
– Я всегда принадлежал тебе, и сейчас принадлежу… – горько заключил он. – Мне было бы легче, начни я тебя ненавидеть за этот брак. Но мы оба понимаем, что ты не виновата! Ты пытаешься спасти сестру, своё имя, состояние! А я вынужден смотреть на это со стороны, потому что не имею должного положения и финансов. Не могу защитить тебя. Я ничтожество, Амелия! Всё это моя вина! Свадьба, банкротство! Будь я более настойчив, внимателен к деталям, я бы смог повлиять на твоего отца, пока тот окончательно не спился! Слишком поздно я заметил… Слишком поздно открылся тебе…
– Джозеф, остановись, – перебила его Говард, ведь чем дольше журналист говорил, тем более жалко выглядел. – Еще немного – и ты обвинишь себя в изгнании Адама и Евы из Эдемского сада…
– Но ведь я… – зажмурившись, простонал джентльмен.
– Ты, как и я, всего лишь жертва обстоятельств, – мягко подчеркнула Амелия и оплела шею любовника руками. – Нам приходится играть по чужим правилам, дорогой, чтобы выжить. Но ты прекрасно осведомлён о моих чувствах к судье. А я знаю, о ком на самом деле думал ты, пока… Ты ведь даже имени её не спросил, так? – с лёгкой усмешкой предположила Говард.
Джозеф отрицательно качнул головой, подтверждая догадку Амелии, и она, словно в благодарность, заточила его губы в плен томного и чувственного поцелуя.
На некоторое время в спальне воцарилась тишина. Немного погодя, Амелия отстранилась от любовника и, поднявшись на ноги, смерила его недовольным взглядом.
От журналиста страшно несло табачным дымом и элем, видимо, мужчина пролил напиток себе на пиджак.
– Выглядишь как бродяга…
– Чувствую себя так же, – саркастично улыбнулся Фостер.
Мисс на мгновенье задумалась. Отвела взгляд в сторону, застыла. Затем улыбнулась своим мыслями и, посмотрев на Джозефа, протянула ему руку.
– Ты должен знать, Байрон выдвинул мне условие расстаться с тобой. Мне придётся выполнить это требование.
Фостер поджал губы. Амелия продолжила:
– Но так как наше соглашение вступит в силу только после венчания, сегодня ты можешь остаться на ночь… – голос девушки стал необычно соблазнительным, он действовал на разум журналиста точно опиум. Сначала касаясь сознания лишь слегка, мягкой дымкой, а после увлекая в мир красочного забытья и счастья. – Это будет последняя наша ночь, Джозеф. Но в память обо всём, что было, я обещаю тебе отдать всю себя…
