Скрип половиц стал громче, а затем внезапно стих. Амелия обернулась, глядя на дверь через плечо. Вскоре та медленно отворилась. На пороге появился Фостер. Он уже слегка отрезвел, но всё ещё выглядел неподобающе джентльмену. Отёкшие спросонок глаза смотрели на предмет своего обожания опустошённо и боязливо. Журналист хотел сказать так много, но увидев Амелию, растерял все заготовленные фразы.
Вот кто неустанно кормил своих демонов надеждой. Тот, кто в полной мере познал боль разочарования. Тот, кто опрометчиво наделил смыслом своей жизни женщину, никогда не принадлежавшую ему.
– Я изменил тебе, любовь моя… – хрипло произнёс мужчина, хватаясь за дверной косяк, чтобы не шататься из стороны в сторону.
Амелия смерила несчастного придирчивым взглядом и отвернулась к зеркалу – перед водными процедурами она всегда собирала волосы в высокий пучок.
– Ты пьян, – совершенно спокойно констатировала Говард, подцепляя кудри пальцами, и поднимая их к затылку, оголяя дивную шею.
– Да, и горе моё не в вине! – с усмешкой отозвался Джозеф, проходя без приглашения в спальню. – Ты слышала, что я сказал?
– Да, что-то про измену, – не оборачиваясь, ответила Амелия, голос её был совершенно равнодушным.
Фостер шумно выдохнул и грузно завалился на кровать. В руках у него была бутылка виски. Достав зубами пробку с характерным звуком, мужчина выплюнул её в сторону.
– Я был на Ковент-Гарден и снял шлюху… – обречённо усмехнулся он, запивая свои слова несколькими глотками алкоголя. – Поимел её прямо в переулке, представляешь? Думал, что освобожусь от чувств. Отомщу тебе за нанесённое оскорбление. За то, что ты даже не попыталась объясниться со мной! Но нет, стало лишь хуже. Подумать только, ты выходишь замуж, а предателем себя чувствую я.
Амелия сидела молча, не смотря на любовника, хотя и имела возможность наблюдать за ним через зеркало. Но когда в его речь вплелись случайные всхлипы, леди обернулась. Глаза журналиста блестели от слёз – тихая мужская боль, заключённая в безмолвной солёной влаге. И несмотря на то, что Говард никогда не была влюблена в Фостера, она любила то, как он любил её, и относилась к нему с нежностью. Видеть муки человека, который много лет был рядом и поддерживал, сложно, даже для такой циничной барышни, коей была мисс Говард.
Встав со стула, девушка подошла к постели и, взяв Джозефа за руку, потянула на себя, заставляя его сесть. Затем отняла бутылку и присела перед любовником на колени, заключая в свои ладони его лицо.
