Шпилька вышла добротной — вокруг заворчали, даже Назар покачал бородой. Сама Магда дернулась было вперед, но застряла на полушаге. Смотрела она при этом куда-то вниз, и Саймон, кинув взгляд туда же, понял, что именно сработало настолько эффективно.
Ла Лоба, до того момента державшая кисти рук собранными в полурасслабленную «щепоть», резко растопырила пальцы. Да, похоже, суровая пиратская капитанша выработала в своих «единомышленниках» рефлексы на уровне Павловских собак. Или так проявлялся настоящий, ненадуманный авторитет.
— Ты прав. Мы не ссылаемся на название некоего хутора к северу от Берлина. И уж тем более не намекаем на один учебный лагерь на окраине Шлайдена. Мы романтики, Саймон, — женщина улыбнулась, как-то просто, будто извиняясь, и лоцману с удивлением вдруг захотелось верить ей, верить со всей горячностью и искренностью, на которую он был способен, и даже немножко сильнее. — Мы плохо организованная банда наивных прожектеров и склонных к постоянным спорам друзей. Нам даже до книжного Фогельзанга далеко, хоть некоторые из нас и «провели значительную часть жизни в тюрьмах. В ямах. В кандалах».
Она подчеркнула цитату интонацией, продолжая улыбаться. Помолчала немного, глядя куда-то в сторону, вся словно озаряясь изнутри этой своей улыбкой. Потом сияние резко угасло.
— Но мы, повторюсь, не бандиты. Не убийцы. Не террористы. «Пение птиц» — это символ надежды, а не руководство к действию. Да, удобно было бы взять тебя в заложники. Это решило бы некие тактические задачи: деньги, давление на Семьи, подрыв репутации Четвертого комитета… Но это не то, что нужно.
Контраст между двумя разными Сперанцами Виго действовал на неподготовленного человека, словно закалочное масло на клинок. Саймон одно время увлекался разного рода кустарными промыслами, и в кузне тоже побывал. Ему довелось видеть, как полотно японского меча сначала тянется в одну сторону, а затем ударной волной прыгает в другую, рождая внутреннее напряжение и характерный изгиб. Видимо, Ла Лоба работала с людьми по схожей методике.
Правда, на тот момент лоцман мог уже считать, что проковку, торсирование, закалку и отпуск ему в жизни проходить доводилось. Продолжая опираться на стойку ринга, он медленно покачал головой.
— Мы ходим вокруг да около. Хорошо, допустим, я симпатизирую людям с мечтой. Так расскажите мне о ней. И о том, почему ради вашей мечты сгорела на своем посту моя троюродная племянница.
Назар, все это время придерживавший Магду за локоть и что-то шептавший увещевательным тоном, обернулся на Ла Лобу. Та сдвинула брови; на левой проступил доселе едва заметный шрам, за который зацепилась одна из морщин, густо прорезавших лоб. В коротком ежике смоляных волос мягко блеснуло серебро.
