— Мне жаль, — выдохнул низкий, усталый голос. — Мне жаль всех, кто погиб. Кто пострадал. Кто еще пострадает. Веришь мне, Саймон Фишер? Если бы я могла…
Скривившись, лоцман собрался было выдать что-нибудь про политиков и лицедеев… Но его отвлек изумрудный огонь. Магда, мягко отодвинув Назара, искательно заглядывала Саймону прямо в лицо. Была в этом смарагдовом взгляде подлинная, разделенная боль — и за свою капитаншу, и за погибшую девушку, и просто человеческое понимание, принятие, сострадание. Рот захлопнулся как-то сам собой, обидные и едкие слова ушли. Растворились в бесконечно набегающем прибое энтропии.
— Ладно, — Саймон отлип от тернбакла и с усилием потер лицо. — Factum est factum. Но все-таки — все-таки! — чем вы здесь занимаетесь? Чего хотите?
— Мы хотим перестать быть детьми.
Слова оказались неожиданными, но люди вокруг закивали, загудели одобрительно. Похоже, это была некая ритуальная формула, лозунг, который входил в часть общественного договора, объединяющего «романтиков и прожектеров». Ла Лоба, естественно, осознавала, что на лоцмана-гостя этот договор не распространяется. Она сделала пару шагов влево-вправо, скупо нарезая воздух левой ладонью в такт.
— Если мы станем всерьез развивать тему терроризма, выводы могут удивить. Ты никогда не задумывался, зачем ООН такой серьезный военный бюджет?
— Я проработал в Четвертом комитете не так долго, — Саймон хмыкнул и нахмурился. — Но вопрос действительно интересный. Официально озвучивается позиция: «Мы ценим человеческую жизнь». Что, неужели вне прицелов репортажных дронов практикуются пытки, геноцид и трудовые лагеря?
— Сарказм — здоровый способ защититься от дискомфортной информации, — пиратка улыбнулась с досадным пониманием. — Нет, конечно, нельзя сравнивать двадцать третий и, скажем, двадцатый века. Но и концепция прав человека, прав групп людей на самоопределение изменилась. Точнее, так: не могла не измениться.
Она потерла левую бровь, где снова стала заметна полоска шрама, и продолжила:
— Движение в сторону атомизации социума, индивидуальной свободы в рамках гибкого законодательства началось еще в начале двадцать первого века. Ты помнишь, что произошло потом: пандемии, солнечные вспышки, климатический хаос. Нам, человечеству, пришлось добровольно обменять некоторое количество свободы на бо́льшую организованность и безопасность. Подчеркиваю: добровольно. ООН сказала нам, что у нее есть план. А лоцманы — что знают к нему путь. И что готовы вести нас по звездной тропе.
