Правда, слухи курсировали по инфосфере. Порой они просто врезались в Саймона, пролетали насквозь, словно призраки из старых двумерных фильмов, и неслись дальше, по своим сплетническим делам. А след — в виде осевшей на неокортексе информации — оставался. И был он подчас тревожен.
«Новые Автономии» — эти слова мелькали в новостях, но как-то стыдливо и невнятно, словно нечто несущественное, мифологическое, вроде шапочек из фольги и рептилоидов на внутренней стороне Земли. В сетевых источниках скупо всплывали перекрестные ссылки на энциклопедические статьи: «независимость», «самоуправление», «сепаратизм». Информацию не скрывали, просто не афишировали. Общий дискурс велся скорее мягко-осуждающе и слегка недоуменно.
Но когда начались атаки на транспорты, о Новых Автономиях вдруг заговорили громко и всерьез.
Ла Лоба обвела рукой людей, подошедших ближе к рингу.
— Вот мы. Скажи, Саймон Петр из Семьи Фишер, — лоцман вздрогнул, когда Ла Лоба обратилась к нему по полному имени, — ты видишь среди нас террористов? Убийц? Бандитов?
Риторика была простая, но эффективная: нестареющая классика ad hominem. Впрочем, способы парировать ее тоже появились не вчера.
— Я не знаю, — Саймон развел руками, как бы повторяя жест собеседницы. — У вас у всех есть передо мной преимущество: вы видели меня в новостях, читали обо мне в стрим-каналах, обсуждали в обеденных перерывах или на рабочих местах. Объясни мне, пожалуйста, — теперь он снова смотрел на женщину, — кто вы?
— Хорошо, — кивнула темноволосая, а Магда за ее спиной предвкушающе ухмыльнулась. — Мы Фогельзанг.
На десяток секунд лоцмана, что называется, «завесило» — словно вычислитель, в котором отключили интеллектуальную защиту от парадоксов и без обиняков предложили делить на ноль. Но потом по переносице пробежали морщинки, дернули за углы губ, за искорки в глубине глаз — и Саймон расхохотался.
— Вы действительно хорошо меня изучили, — сообщил он, когда приступ веселья слегка утих. — Любовь к книгам, причем к вполне конкретным…
— Не зазнавайся, Ворчун, — хмыкнула Магда. — Ты правда думаешь, что название выбирали исключительно под тебя?
Выпятив губу и покачав головой, лоцман не выдержал и снова прыснул. Тут же прикрыл рот ладонью, сделал несколько глубоких, медленных вдохов и выдохов.
— Простите. Простите… Да, есть такой недостаток: устойчивое впечатление, что мир вертится вокруг меня. Ну или как минимум вокруг Семьи Фишер, ее возможностей и ее денег. Но вам, конечно, не нужно ни первое, ни второе?
