Вселенские катастрофы — землетрясения, наводнения, извержения вулканов — были далеко за пределами ее мира, поэтому и мало ее трогали. Другое дело — катастрофы семейные, где бы они ни случались. Она проявляла живой интерес к ним, сострадая и радуясь, хотя дело касалось совершенно чужих и подчас незнакомых ей людей, о них могла толковать бесконечно и с неизменным увлечением.
И откуда только все узнавала! Кто ей поставлял такую информацию? И что за свойство памяти — держать годами и десятилетиями неведомо зачем совершенно ненужные сведения!
— Ты, Лень, ить Василия-то Кривого знал?
— Нет, мам, не знал.
— Ну как же! Василий Кривой, Ивана Картошкина сын. Чай, помнишь! Он взял Катюшку Малаховкину и уехал с нею в Якимово жить, а в Якимове они сгорели, да и нанялись оба в пастухи. А потом…
— Ну знал, знал. Так что он? Ты что-то хотела о нем сказать.
— Ну вот, умер, — с удовлетворением сообщила она. — Похоронили.
Тут вроде бы надо погоревать, но Леонид Васильевич никак не мог вспомнить Василия Кривого, и разговор повисал в воздухе. Но это не смущало мать; помолчав не более минуты, она сообщала следующее:
— А у Матрениной-то Дуськи какое горе случилось!
Это у нее словно запев, наравне с «ить ты, Леня, знал такого-то…».
— А что с нею? — спрашивал сын и потихоньку удалялся в свой кабинет, поскольку у него всегда были неотложные дела.
Тогда гостья оборачивалась к невестке:
— Так ить Дуське-то сделали перацию и вырезали не то, что надо. Ты подумай-ко! Вот доктора-те пошли. Думали, камни в почках, а у нее рак…
Далее следовали драматические подробности, от которых жить на свете не хотелось. Мать, рассказывая, удивлялась равнодушию невестки, а та коротко оправдывалась, что о Матрениных впервые слышит.
— Как же ты не знаешь Матрениных, — ворчала свекровь. — Чай, они нам родня. Ихний Иван Потапыч нашему дедушке Михаилу…
— …ихний Иван нашему Михаилу двоюродный мерин, — тихонько подсказывал один из внуков.
Гостья дивилась: такие серьезные вещи говорит, а им смешно. И невдомек ей было, что внуки грубиянствуют, употребляя ее собственные выражения.
Не удавалось ей посудачить всласть в теплой квартире с телевизором, с мягкими диванами — а уж казалось бы, где и поговорить задушевно, как не здесь!
— Дык а Натолей-то Соломидин, он, значит, кем нам доводится, баушк? — спрашивал хитроумный Сева.
— Что ты, господь с тобой, не знаешь, что ли? — изумлялась та и с готовностью принималась объяснять: — Ить его мать была отдана в Гридино за Митряху Пуговицына, а Митряха-то деверь будет Маруське, которая крестная приходится твоему брату двоюродному Мишаке.
