— Ну и уходите, к черту! — отвечала она. — Я и без вас справлюсь. Гуляйте! Ишь, все они не нагулялись…
Ругая сына, она поглядывала и на невестку: это, мол, относится и к тебе.
И копала, копала, копала — с хрипом, упарившись. А что оставалось им? И молодые тоже копали до изнеможения.
Молодой муж, жалеючи, останавливал жену:
— Хватит… Иди посиди.
— Ну что ты, Лень! — отзывалась она испуганно. — Я не устала…
— И мы небось молодые были, жали да косили… хоть и в положении, — ворчала мать. — Раньше-то и на поле рожали. Ничего не случится с твоей барыней, на гряде не родит. — И прикрикивала в сердцах на Таю: — Иди уж, сиди!.. Без тебя, что ли, не управимся!
Страда… Она была и в первую весну, и во вторую. Да и не только по весне, а и осенью. После такой работы — посадка ли картошки, копка ли ее — мать непременно разбаливалась на неделю, а то и на две: руки наломала, радикулит сгибал, печень схватывало.
— Ох, ухайдакалась я! — говорила она с поразительным удовлетворением.
Бледная, похудевшая, с запавшими глазами лежала на кровати и ревниво следила за тем, сочувствуют ли ей. А сын с невесткой вокруг нее суетились, ругая:
— Мы же тебе говорили: не надо надсаживаться!
— Да как же! — стонала она. — Дело-то не ждет!
— Почему же не ждет? Погляди на улицу: солнышко, тепло, жаворонки поют — самое бы время сейчас копать да сажать.
— Зато у нас уже все приделано. Закончили — да и к стороне.
— Глянь: вон когда соседи принялись за свои огороды — одно удовольствие в такую-то погоду!
— А у нас все посажено, — благостно говорила она в ответ.
И переубедить ее было невозможно.
Напряжение в их семье, подобно волнам, накатывало и отступало, а потом опять накатывало, да с еще большей силой. Самый высокий всплеск приходился всегда на огородную страду.
Огурцы да капустную рассаду сажали уже после картошки. Работы прибавлялось: рано утром он вставал и носил из Волги воду в большое корыто, а Тая с матерью поливали. Так было в конце мая, а на июнь он уехал в Москву сдавать экзамены за первый курс: уже учился заочно. Уезжая, взял с жены слово, что, как тяжело ни сложится для нее тут, она ничего самостоятельно не предпримет: боялся, что пылкая жена его не выдержит и уедет куда глаза глядят.
Расстались — душа была не на месте; каждый день писал домой письма, а в ответ получал от жены успокоительные: все, мол, в порядке, не беспокойся. А сессия была для него нелегкая, хотелось закрепиться в институте попрочнее на первых же порах, да и увлечен был: впереди открывалось дело, которому можно посвятить жизнь.
