Вот тут на берегу я встретил Леонида Васильевича и Нину; мы разминулись, благожелательно посмотрев друг на друга. Пока что мы не здороваемся, но уже пора: соседи все-таки.
Прекрасный закат сегодня: солнце, опускаясь в пышные облака, вызолотило одни, напитало другие прозрачным облепиховым соком, некоторые накалило докрасна. Речка спокойна — и все это опрокинулось в нее, не потеряв чистоты красок.
Герои моей повести остановились, вроде бы любуясь, но я заметил: что-то их беспокоило, какая-то забота не отпускала.
— Дурацкое положение, между прочим, — сказал Леонид Васильевич, не обращая внимания, что его могут слышать. — Какая-то женщина является к матери, подает совет: тебе, мол, Анастасия Сергеевна, как вдове, полагается квартира, надо только похлопотать. А я хлопотать отказываюсь — значит, плохой сын.
— А ты хороший? — осведомилась жена.
— Да ведь бесполезное дело! Как это я явлюсь в горсовет? Мне скажут: милостивый государь, ваша мать домовладелица, квартирантов держит, а вы хотите для нее еще одно жилье получить. Не совестно вам?
— Именно так.
— А она сердится и подозревает нас в черствости, бессердечии…
— Может быть, потом оттает? Увидит наши труды… а?
— Что-то незаметно. Вот сегодня весь день работали, а все равно к вечеру… черная кошка пробежала.
— Что ты, Леня: это пока только серая мышка, а кошка — за ней.
Солнце медленно опускалось и скрылось, а позлащенные облака налились клюквенным соком; та же картина повторилась в Волге, словно и в том опрокинутом подводном мире шла точно такая же жизнь, как и наша. Но ни меня, ни моих героев я не видел там, и заботы наши тяготили только нас.
В следующее утро Леонид Васильевич проснулся с вопросом:
— Так, что у нас сегодня первоочередное, а?
Нина по утрам поспать любила, но тут тоже встала, и довольно бодро. Матери в доме не было, она куда-то вышла, и потому они могли разговаривать в полный голос.
— Леня, самое важное: как готовить еду. Я не умею по-материному, на керосинке. И картошку в мундире каждый день я тоже не намерена есть… Нам нужен полноценный обед, и тебе в первую очередь.
Она повернула его голову лицом к кухне, чтоб не смотрел, как она одевается.
— А если большую печь истопить?
— Леня, тогда вари сам. Я ухвата в руки двадцать лет не брала. Может быть, ты? — предложила она.
— Нет, — сказал он весело, — я на это не согласная.
— То-то!
— Цель ясна. Быстренько покорми меня чем-нибудь, и я пошел в горгаз.
Нина собрала на стол, сели.
