— Может, в тебе талант печника откроется, — предположила Нина.
Мать не была склонна к шуткам, для нее существеннее деловая сторона:
— Где ты изразцов-то возьмешь?
— Достану!
— Лежанку-то делать — пол придется перестилать! — Хозяйственный разговор не мог оставить мать равнодушной. — Пол тронешь — стены гнилые. А потолок! Нет уж, не трог.
— Мы печь поставим на собственный фундамент, она будет дополнительной опорой и для пола, и для потолка.
— Лежанка у Смышляевых куда как хороша… Они в ней и обед готовят — две конфорочки и духовка есть.
— А кто им клал? — спросила Нина.
— Как кто? Дак сам хозяин. Я, говорит, русский солдат, значит, все должен уметь. Взял да и сделал.
Ну вот, слава богу, рассеялись маленько тучи: согласие царило за столом.
— Что-то я не верю, Леня, в твои таланты как печника, — подзуживала Нина мужа. — Давай договоримся с дедом Андреем.
— А я тебе говорю: сделаю. И это будет лучшее из того, что я до сих пор сотворил.
— Лежать-то на ней, ладно, не надо, а вот чтоб она варила, печка-то. На керосинке надоело, коптит. Отчего потолок-то взялась мыть? Оттого. Конечно, много ли мне надо, но все-таки. А Пикулевы вон газ подвели: то ли дело — чиркнул спичку — и ни растопки, ни чего. Минуты не пройдет — уж закипело. И в избе потеплей.
— Как это им газ провели, а тебя обошли? — взбодрился негодованием сын.
— Дак от балдонов, Леня! Балдоны-то ставит каждый сам себе… А где ж мне суметь!
Нет тут Севки со Славкой, а то внесли бы новое словечко в словарь.
— Чего вы смеетесь? Они тут кругом все мужички, а газ провести, поди-ка, нелегко. Балдоны-то надо на улице держать, да не просто так, а железный шкаф нужен для них, а под шкаф этот — фундамент кирпичный. Где же мне справиться! У меня и нет ничего — ни жести, ни цементу. А мужиков нанять — денежки нужны…
Муравьи обеспокоенно бегали по стволу молодой яблоньки, что чудом поднялась на обпиленном стволе белого налива; Леонид Васильевич соскребал их щепкой вместе со слизнями, червями и мусором.
Вот теперь стало ясно, откуда и чем питается яблоня: по трухлявому стволу, обвивая его, шел узкий округлый валик с молодой живой кожицей; он опасно истончался у корневища, но жил еще и гнал живительный сок вверх, к ветвям. И тем не менее яблонька была обречена. Не устоять ей на этом насквозь прогнившем стволе, ставшем мертвым столбом; подошел критический срок: первый же сильный порыв ветра повалит. Странно, как она уцелела до сих пор!
— Не спасти, — сказала подошедшая Нина тоном хирурга, который понял, что усилия тщетны, операция запоздала и смерть неминуема. — Вместо нее лучше новую посадить.
