Подобные выговоры доставляли ей истинное наслаждение: заботятся о ней! Для того и жаловалась.
— А и то, больше не буду. А то насовсем ухайдакаюсь. Много ли мне, старухе, надо! Стукнешься вот так башкой-то, ну и готова. И будешь лежать мертвая, никому не нужна.
— Да и в прошлом году уверяла, что не станешь мыть, а все-таки вот принялась, — заметила невестка.
— Дак закоптел! Дай, думаю, я его маленько…
Насладившись их состраданием, она ушла в кухню и уже оттуда спросила:
— Как там робяты-те?
— А чего им!
— Учатся?
— Да вот мы и уехали, чтоб им не мешать: к защите диплома оба готовятся.
— Ишь ты!.. Какие молодцы… Вспоминают ли бабушку-то?
— Вспоминают!..
Леонид Васильевич с Ниной усмехнулись одинаково.
Наконец сели за стол. Мать — она легка на подъем! — тотчас вскочила, говоря:
— Ну-ко погоди-ко… у меня же тут есть…
— Да не надо, мам! Сиди ты!
Сын уже догадался, зачем она вскочила. Хотел остановить, но мать подняла западню, проворно полезла в подпол.
— Сейчас угостит… — сказала Нина с улыбкой.
Из подпола появилась знакомая бутылка с бумажной пробкой, успевшей, кажется, даже заплесневеть.
— Это у меня свойское… Попробуйте-ка.
Улыбалась при этом прямо-таки заговорщицки.
Каждый раз так, хотя вино, по-видимому, время от времени заменяется более свежим.
— О господи! — тихонько вздохнула невестка.
Рецепт этого «свойского» вина таков: когда кислая-прекислая красная смородина «загуляет», то есть довисит на кусте аж до сентября и в варенье мать ее употребить не успеет, вот тогда она ягоды снимет, растолчет пестиком в миске, разведет кипятком — и заливает в бутылку; потом посыплет туда песку сахарного ну и крошечку дрожжец бросит. После этого бутылка, заткнутая бумажной пробкой, опускается в подпол, где и ждет гостей. Иногда очень долго ждет.
Леонид Васильевич налил полрюмочки, церемонно пригубил, отставил: так сказать, выказал уважение.
— Знать, не понравилось мое-то вино? — как обычно, удивилась мать.
Она не озаботилась этим, нет. Понравилось или нет — для нее дело десятое, а главное, чтоб было предложено, иначе говоря, «поставлено».
— Прекрасное вино! — похвалил сын, улыбаясь.
— Бориса Пикулева приглашала: в подполе свет у меня пропал, так он шнур новый провел, патрон заменил, я его и угостила. Да ить он не пьет после перации-то! Маленько пригубил.
— Ну и как?
— Хвалил. Ну, только сказал: водка лучше.
— Разбирается!
Бутылка со «свойским» вином после обеда перекочует в подпол, надо понимать, до следующего гостя («Вдруг кто прилучится!»), то есть до сына или зятя.
