— Закусывайте-ко вот студнем-то.
И тут же объяснила с довольным видом, что вот-де все берегла свиные ножки и как хорошо, что сберегла!
— Постой-ка… — насторожился сын. — Это уж не те ли, что ты купила зимой, когда к нам приезжала?
— Те самые, — подтвердила мать прямо-таки горделиво. — Одну чуть было не сварила на Пасху, хотела тоже студень сделать. Добавлю, думаю, желатинцу… Да тут от вас письмо получила: нет, гляжу, пусть лежат до гостей. Хороший студень-то получился — крепкой.
Кривое зеркало отразило, как переглянулись гости. Лицо невестки приняло странные очертания. Нина подвинулась к мужу, чтоб отражаться в зеркале нормально; мать же поняла это по-своему и самолюбиво поджала губы.
— Да-а, — только и сказал Леонид Васильевич.
Разговаривая, он оглядывал материно жилье, и взгляд его избирательно отмечал: репродуктор на стене старый, похрипывает; на часах-ходиках вместо гири подвешен амбарный замок, а циферблат заржавел…
— Ты не проткни, Леня! — встревожилась мать, увидев, что сын испытывает на крепость подоконник, а тот проминается у него под пальцами. — Я уж боюсь и трогать. Покрасила в прошлом году, авось, думаю, не так будет гнить…
Он толкнул створки окна, а мать опять всполошилась.
— Ой, стекло-то вывалится!
Но створочка уже распахнулась — слава богу, не вывалилось стекло. С улицы повеял прохладный ветерок, стал слышнее птичий щебет. В палисаднике под окном было заманчиво: травка там лезла молодая, кусты вишенника кучно набирали бутоны цветов. Земля просила заступа, изгородь — топора, а плодовые кусты — садового ножа.
— Закрой, закрой, Леня!
Он осторожно закрыл; верхнее стекло было составлено из двух частей внахлест, а чтоб не дуло, мать и там залепила замазкой, получилась безобразная полоса. Вот и стекла надо бы вставлять новые… Хозяйственные заботы сами заявляли о себе, требовали внимания и хлопот.
— Мне стыдно, Леня, что не купили мы матери вон хотя бы часы, взамен этих, или радио… — сказала Нина, когда свекровь вышла за чем-то в кухню. — Господи, я только сейчас разглядела, какое все старое. Выбрасывать пора!
Она не знала, а он знал: и часы, и радио куплены еще в ту пору, когда здесь жила Тая… Вместе с теми вещами дух ее витал здесь.
— Да ведь есть у матери деньги! — заметил муж. — Что ж, думаешь, сама она не в состоянии сменить это на новое? Зять машину купил — у нее занимал две с половиной тысячи! Это он мне сам проговорился. Я был удивлен такой суммой — откуда взялась? из каких копеек составилась? А мать призналась, что у нее и еще есть. Куда копит! Боже мой, зачем она их копит?!
