Потом она показала мне модный дом Синди. В картонной коробке стояла Синди в водолазке и шортах, а рядом на крошечных самодельных плечиках висела еще одежда. На самом деле это было жалкое зрелище, но я, понятное дело, сказала, что выглядит все роскошно.
– Это коробка из-под новой плитки для душевой, – объяснила она.
– О, – сказала я.
– Мы делаем душевую, – сказала она.
И потом я выслушала рассказ о душевой миссис Лонглейди, которую делали на месте четвертой спальни. Мелоди уже вовсю излагала интимные причины, по которым ее устанавливали, но мне пора было приниматься за поиски Буфо, прежде чем вернутся прочие Лонглейди.
– Ей нельзя принимать ванну… бедняга, – сказала Мелоди, скорчив гримасу.
– Я бы хотела осмотреть дом, – сказала я, – почему бы тебе быстренько не провести для меня экскурсию, пока мы болтаем.
Так что Мелоди водила меня по дому, рассказывая о миссис Лонглейди и интимных причинах установки душа.
Я внимательно смотрела по сторонам, но так, чтобы не вызывать подозрений. Нигде не было никаких следов Буфо. Потому я покинула Орхидейный Уголок без него.
Но я ушла не с пустыми руками – я узнала, что миссис Лонглейди не может принимать ванну, потому что невольно всасывает воду, а потом эта вода весь день понемногу изливается наружу, от чего намокают трусы и т. д. И что она пыталась принимать ванну ночью, но дело шло ненамного лучше, и ей приходилось использовать урологическую прокладку.
Дома я сказала сестре, что попыталась спасти Буфо, но впустую, а она ответила, что зря я из этого устроила целую историю, потому что интерес мамы к Буфо равен нулю. Я напомнила ей, что Буфо – последнее, что осталось у нее от горячо любимого отца.
– У нее есть прядь дедушкиных волос, – возразила сестра. – И стихотворение в рамке.
Я забыла об этой жуткой пряди волос, которую мама нашей мамы срезала с дедушкиной мертвой головы и завернула в папиросную бумагу. Мама тогда пришла в ужас. Но все равно взяла эту прядь и дома положила ее в стеклянное блюдце. Мы все посмотрели на нее и решили, что есть в этих волосах нечто мрачное. Мама тоже задумчиво посмотрела на прядь, налила себе виски и, разумеется, села писать стихотворение, особо обратив внимание на то, что папиросная бумага сделалась прозрачной от помады для волос.
Это стихотворение называлось «Лучшая помада Мюррея», и теперь-то я увидела, что в нем упоминается Буфо.
Помада Мюррея в оранжевой банке,
Ты вещи свои держал в порядке,
Твой завтрак: соль, сельдерей и джин,
