Во время выборов наибольшую симпатию у меня вызвал последний кандидат в списке более тридцати партий, некто по фамилии Винтер, о котором было сказано, что он сидит в тюрьме и хочет вернуть в оборот тысячемарочные купюры с красным штемпелем. У него не было ни малейшей возможности осуществить задуманное: слишком мало было людей, имевших тысячемарочные купюры с красным штемпелем. Больше всего мне нравилось рисовать плакаты «Голосуйте за Гинденбурга, список 5», потому что изображать Гинденбурга у меня получалось лучше всего: квадратный череп, покрытый щеткой волос, и висячие усы.
Мы, дети, в возбуждении бежали за коммунистами, когда они с дудками шествовали по деревне. Вместе с непочтительными «Красными соколами»[45] мы пели переиначенный на дурацкий манер текст «Интернационала»:
Это есть наш последний
И решительный бой.
С электростанции соседней
Нам свет в Берлин идет с тобой.
О «Трех стрелах»[46], то есть о боевых частях социал-демократов, мы слышали только тогда, когда отряды штурмовиков пели на мелодию «Трех лилий»: «Три стрелки, что я посадил на могилке, пришел и сломал горделивый нацист».
Нацист, в то время сам гордо именовавший себя нацистом, пришел 30 января 1933 года. В тот день некоторые мои друзья вдруг облачились в коричневые мундиры. Откуда они у них только взялись? А вечером, во время факельного шествия, я увидел, как учитель, у которого я выучился читать и писать, вскинул руку в новом приветствии. Тогда я не придал этому особого значения.
Жутко мне стало лишь после мартовских выборов 1933 года, на которых, как я осознал позднее, половина жителей Дармштадта проголосовала за Гитлера. В Архайльгене жил некий торговец куриным кормом, еврей Генрих Векслер, у которого и мои родители покупали зерновой корм, и вот штурмфюрер выдернул его, больного, из постели и прогнал через всю деревню, заставив нести на плече знамя со свастикой. Векслергейнер[47], добродушный и щедрый человек, которого мы, дети, тоже любили, умер два дня спустя, задохнувшись от ангины. В деревне поговаривали, что командир штурмового отряда задолжал ему за мотоцикл.
4 марта 1934 года — день, который навсегда отпечатался у меня в памяти. Евангелический молодежный союз, в котором я состоял, по официальному выражению, был «переведен» в младшую группу гитлерюгенда — юнгфольк, причем с благословения церкви. Церковь предала нас, мальчишек в возрасте от десяти до четырнадцати лет, отдав на откуп новым властям. «Соглашение о вхождении евангелической молодежи в состав гитлерюгенда», подписанное рейхсюгенд-фюрером Бальдуром фон Ширахом и имперским епископом Людвигом Мюллером, гласило: «Тот, кто не станет членом гитлерюгенда, не сможет впредь быть и членом союза евангелической молодежи». Торжественный переход состоялся в тот самый день, 4 марта 1934 года, в Берлинском соборе.
