Провинциальный вояж | страница 34
По Михайловской улице спустился к Майдану, не встретив не единой души и от силы пару неприкаянных авто на Крещатике.
Затем, решив сделать небольшой крюк, поднялся по улице Архитектора Городецкого на Банковую улицу, где в очередной раз восхитился великолепием и модерновой эстетикой знаменитого Дома с химерами; далее добрел до улицы Михаила Грушевского, малеха прикорнул на лавочке под каштанами в Мариинском парке; и уже при полном утреннем освещении очутился у входа в гостиницу Салют, известнейший архитектурный памятник советского футуризма и конструктивизма. Здесь меня окончательно накрыла усталость, упадок душевных и физических сил. Еле добравшись до номера, ничком рухнул на прибранную кровать.
До трех часов пополудни меня одолевали муторные и вязкие сновидения, в которых мешалось прошлое, настоящее и будущее, реальные и выдуманные персонажи. Где провидение сначала манило и обнадеживало, а затем терзало и не отпускало из душевных лабиринтов и тисков тайных страстей, обид и детских комплексов.
Поначалу мне снилось, что я вновь оказался в общаге, заселившись в комнату на четверых вместе с первокурами, многие из которых почему-то весьма напоминали новых украинских знакомцев.
Затем, на следующем витке тревожного сна я оказался на школьном экзамене. О, да! Конечно, это была украинская литература, в далекой реальности выпившая максимальное количество крови — вчителька невзлюбила отличника и претендента на золотую медаль с первого взгляда и пакостила на протяжении двух выпускных классов.
Я стоял возле доски, кажется, босиком и в трусах, не прочитав заданное на дом сочинение очередного бесталанного пысьменника, сгорая от стыда и всеми силами пытаясь доказать, окружающим и себе в первую очередь, что на самом деле я — директор инвестиционного департамента, дипломированный специалист, взрослый и важный человек и личность.
— What the hell I am doing here. I don’t belong here [6], — кричал я сквозь сон, но строгие боги украинской литературы были неумолимы.
Я проснулся и осовело взирал на залитую солнцем комнату, выпил залпом бутылку минеральной воды Моршинская и снова погрузился в забытье.
Новая сюжетная линия была чуть более позитивной. Я оказался в полунастоящей-полувыдуманной вселенной своего детства — в лабиринтах советского миллионника, с пятиэтажками, зелеными дворами, пустырями, котельными, разбитыми дорогами, улочками и переулками, на одном из которых я встретил Ее, неразделенную школьную любовь и предмет романтических воздыханий и поллюций.