— Боря! — он услышал необычно возбужденный веселый голос Лиды. — Ты все ездишь. Я звонила дважды. Тебе не передавали?
— Нет, — сказал он. — Что случилось?
— Ничего, — засмеялась она. — Просто с тобой хочет поговорить Юлька…
Свет в его глазах стал мягче. Он подождал немного, строго сказал:
— Десятый час ночи, а ты не спишь.
Она будто бы не услышала.
— Давай с тобой разберемся, — сказала Юлька. — Вежливый, я думаю, был кролик. Ты, папа, что-то ошибся.
— Нет, — сказал Кулябкин. — Кролик заставил голодать удава, сколько они ждали доктора, а?
— Вот доктор и был невежливый, — сказала Юлька, напрягая всю свою логику.
— Возможно, — сказал Кулябкин. — Только я тебе советую не спешить, завтра поговорим обо всем. Спи, ко мне пришли…
— Папа, — закричала Юлька, — еще что-то хотела мама…
Он вздохнул.
— Объяснил? — так же весело спросила Лида и, не ожидая ответа, сказала: — Я все устроила, Боря. Завтра иди домой, а не к Денисовым. К ним придет медсестра из поликлиники, сделает укол. Зачем ты будешь туда ходить, как мальчик?
Кулябкин молчал.
— Я их там, в поликлинике, страшно напугала, — смеялась Лида, но голос ее звучал натянуто. — Сказала: говорит кандидат наук… Они очень этого боятся.
— Послушай меня внимательно, — сдержанно и тихо сказал Кулябкин. Он бросил взгляд на Таню: она думала о своем. — Завтра в половине девятого тебе нужно исправить свою ошибку.
— Нет, — сказала она.
— Да, — сказал Кулябкин. — Ты сделаешь все, что я прошу.
И он положил трубку.
— Это звонила Юлька? — спросила Таня с улыбкой.
— Да, — сказал Кулябкин. — Я ей рассказал днем сказку, а ей никак не разобраться…
— Ты все такой же. Боря. Не изменился.
— Такой же, — махнул он рукой, — что со мной станет.
— Дружишь с дочкой?
— Не разлей вода, — похвастался он.
— А сказка, наверное, грустная?
— Веселого в ней мало, — согласился Кулябкин.
— Не рано ли ребенку? Вот сам говоришь — не может разобраться.
— Кто знает, — вздохнул он. — Рано ей или нет.
Он улыбнулся.
— Но ты не думай, Таня, что сказки у меня только грустные. Я иногда рассказываю и очень веселые.
— Очень? — не поверила Таня.
— Да, — подтвердил Кулябкин. — Жил да был, например, одуванчик, рыжий-прерыжий, похожий на солнце. Он был влюблен в стебелек, который рос рядом… но одуванчик никак не мог объясниться в любви, не решался. То был дождь, то морось. Что-то мешало. «Вот прояснится, — думал он, — и признаюсь». И он дождался хорошей погоды, поглядел в лужу и вдруг заметил, что он совершенно седой. «Ничего, — успокоил себя одуванчик, — седина — это модно. Подует ветер, причешет волосы, и тогда… я объяснюсь». И он дождался ветра, поглядел на себя в лужу и увидел, что стал… лысым.
