Маленькая солидная Селезнева затараторила:
— Сказуемое — «не могу не думать». Составное глагольное, взятое в отрицательной форме. «Про тебя» — дополнение. Косвенное, потому что предлог «про».
— Правильно, — согласилась Жаба. — Про кого? Про тебя. Так, Денисова?..
— Вам легче? — спросил Кулябкин.
— Очень болит, — пожаловалась учительница. — Ваш мальчик совсем не умеет колоть.
— Ну и мымра, — забормотал Юраша.
— Да уж, — согласилась Верочка.
Она приняла кислород от больной, закрыла врачебную сумку.
Кулябкин поднялся.
— Вы меня не отвезете домой? — спросила учительница.
— Вам нужно еще полежать.
— Я вызову такси, — поторопился директор. Он опять вошел в кабинет. — Я вас провожу…
— Видали? — сказала учительница. — Вначале издеваются над человеком, потом вызывают «скорую помощь», а теперь хотят увезти на такси.
Она приподнялась на локте.
— На такси я могу уехать и за свой счет. Позаботьтесь лучше о путевке.
Она упала на диван и несколько секунд пролежала неподвижно, скорбная, с «печатью смерти» на лице. Потом открыла глаза и торжественно произнесла:
— Езжайте, товарищи!
Они возвращались на станцию усталые, молчаливые и будто бы разобщенные своими мыслями. Особенно грустным казался Кулябкин.
— Противно, — сказала Верочка. — А попробуй не полечи, больной всегда прав, такой лозунг.
— Прав Сысоев, — сказал Юраша.
— И это противно, — сказала Верочка.
— Противно, если и теперь нам не дадут съесть пельмени.
— Разве это будут пельмени! — вздохнул Володя.
— А я теперь, пожалуй, съел бы и сырые, — признался Юраша.
Машина развернулась во дворе. Володя выключил зажигание, поглядел на неподвижного, задумавшегося Кулябкина, сказал ему:
— Приехали, Борис Борисович.
Верочка и Юраша уже выскочили из машины, подходили к дверям.
— Ко мне должны прийти… — виновато сказал Кулябкин, останавливая Володю около двери. — Так если пришли, то, может, я возьму у тебя туфли… ненадолго.
— Ну, это уж издевательство, — возмутился Володя. — То надень, то сними, сами же обещали…
— А в таком виде разве удобно? — спросил Кулябкин.
— Главное, чтобы ногам было удобно, — уверенно сказал Володя.
— Вас давно ждут, — сказала диспетчер Кулябкину.
Он вздохнул, поискал глазами шофера, но Володя повернулся спиной.
Борис Борисович потоптался в нерешительности, махнул рукой и пошел наверх.
Сысоев сидел против Тани и почтительно слушал ее.
— Боря, — сказала она, — а я боялась, что не дождусь… Хорошо, что твой друг был так любезен…
Сысоев едва заметно улыбнулся и встал.
