Он помолчал.
— Итак, ждут они доктора, а его все нет. «Я очень извиняюсь, — говорит удав, — но мне хотелось бы что-нибудь съесть. Я совершенно не могу переносить голод». — «А вот берите морковку, — предлагает кролик, — у меня ее много». — «Но я ем только мясо», — вежливо и достойно объясняет удав. Кролик ужасно огорчился. «У меня нет ни кусочка, — воскликнул кролик. — Что же нам делать?»
Лида вошла в комнату, положила на стул портфель Бориса Борисовича.
— Здесь завтрак.
— Спасибо, — сказал Кулябкин.
Он поднялся и, прихрамывая, пошел к дверям.
— Туфли жмут, — пожаловался он Юльке. — Не знаю, сумею ли в них работать.
— А сказку? Ты должен досказать сказку.
Он покачал головой.
— «Я очень извиняюсь, — сказал удав, — но тогда я вынужден буду съесть вас». И он тут же проглотил кролика. «Большое спасибо, — поблагодарил удав. — Все было удивительно вкусно и мило. А главное, культурно». Он вытер салфеткой рот, поправил удавку и вышел.
— А почему же он вежливый? — после некоторого молчания спросила Юлька.
— Вежливый потому, что всегда говорил «спасибо», «пожалуйста» и вовремя приходил в гости.
— Ага, — не сразу кивнула Юлька.
Она поглядела на Кулябкина, пожала плечами и со вздохом сказала:
— Все равно ничего не понимаю.
Борис Борисович ехал в автобусе на работу, глядел в окно.
Погода наконец разгулялась, вышло яркое солнце, и город сразу помолодел — и дома, и люди.
На остановке гоготали студенты — может, спихнули главный экзамен, кто знает, — и Кулябкин, заглядевшись на них, чуть не проехал.
Он выскочил, когда двери уже закрывались.
На переходе горел «красный».
Борис Борисович постоял вместе с толпой, поглядел на часы и повернул к магазину «Игрушки».
Через минуту он снова был на переходе с плоской коробкой в руке.
Мимо прошла «скорая». Красивый молодой доктор Сысоев, в лихо сдвинутой белой пилотке, приветливо помахал ему рукой.
Борис Борисович ответил.
Во дворе стояло несколько машин «скорой» и «москвич» без красного креста — видно, на станцию приехало начальство.
Борис Борисович вошел в вестибюль, поздоровался с диспетчером, показал на закрытую дверь кабинета заведующего.
— Началось?
— Да, — сказала диспетчер. — Там пока выступает Васильев, но вас спрашивали дважды.
— Не мог, — Кулябкин развел руками. — Позвали к больному.
— Жуткая у нас профессия, — сказал Сысоев. Он уже сидел за небольшим письменным столом, кончал историю болезни. — Мало того, что на работе гоняют в хвост и в гриву, так еще и дома.
