Наши тоже здесь. Я встречаюсь взглядом с Имбертом — он бледен, как ткань повязки на его шее, но в сознании; он кивает мне, кривясь от боли, я подмигиваю в ответ. И Васнецов тут как тут. Еще жив, черт этакий! Эскулапы уложили его, в чем мать родила, в люльку реаниматора и махнули на него рукой — не жилец. Лица его почти не видно из-под кислородной маски. Тело опутано цветными трубками. Трубки живут своей жизнью, пульсируя цветными жидкостями. Я рад, что сержант рядом. Вот только в голове образовалась звенящая пустота и внутри растет чувство, будто мне не хватает чего-то привычного. А чего — никак в толк не возьму.
— Медик?
— Чего тебе, легионер? — недовольно отзывается капрал с руками в перчатках, перепачканных кровью.
— Это мой сержант. Он выживет? Его не спишут?
— Этот? Не знаю. Выживет, но насчет списания — я не господь бог. Как выйдет — так выйдет, — капрал отворачивается и вновь склоняется над чьей-то распластанной броней.
— Брат, ты постарайся, а? — не унимаюсь я. — Нельзя ему в списание.
— Ты что — бредишь, рядовой? — тихо шипит капрал, оглядываясь по сторонам. — Устава не знаешь? Ему повезло, можно сказать, — в бою ранен! В лучших традициях.
— Плевать мне на традиции. Брат, постарайся, а? — почти заискивающе повторяю я. Я уже понимаю, что несу что-то не то. Наверное, меня даже могут принять за сумасшедшего. Свихнувшегося в результате контузии. Чертова моя дефективность! Сейчас, слушая меня, невозможно поверить, что еще пару часов назад я почище волка рычал в боевом безумии, и ненависть, холодная слепая ненависть, растекаясь вокруг меня, убивала все живое. Но меня несет, я шепчу запекшимися губами: — Мы с ним вместе Луну-пятую брали. Он живой полезнее. Он мой командир. Помоги ему, а, брат? Что хочешь для тебя сделаю.
— Забери от меня кровь, — сипит сзади Имберт. — Ему нужнее.
— И мою тоже. И мою… — несется со всех сторон. Оказывается, нас внимательно слушают.
Капрал недоуменно оглядывается. Потом замечает мой шеврон. Выражение его лица меняется.
— Ты Ролье Третий?
Тогда, когда все это происходило, красная кайма была редкостью. По ней узнавали из многих тысяч. Я киваю. Крик. Булькающий хрип. Вот опять: «А-А-А!»
— Крэг, что там у тебя? — раздраженно зовет его другой медик. — Не возись, у нас еще трое на очереди.
— Тут парни из Десятой пехотной. Те, что на Луне отрывались. Они и здесь отметились.
— Лихо. И чего героям надо? Патронов подбросить?
— За сержанта своего просят. Сам Ролье здесь. Тот самый, что на крейсере у нас выступал.
