Но успехи 50-х годов, глубоко не проанализированные, породили представление, будто грядущее безоблачно, высокие скорости развития гарантированы. В этой атмосфере появились поспешные, основательно не подкрепленные лозунги: «Догнать и перегнать США к 1980 г.!», «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме!» Однако уже к концу десятилетия темпы роста стали падать. Этот процесс продолжался до 1983 г. Обычно появление негативных тенденций в экономике датируют серединой 70-х годов. По нашим оценкам, это произошло полутора десятилетиями раньше. Определить точную дату полезно не только ради исторической правды. Установить начало спада принципиально важно еще и вот для чего. Многие исследователи считают особо успешным период 1966–1970 гг. — пятилетку экономической реформы, ставившей целью расширить самостоятельность предприятий, ввести полный хозрасчет. Официальные данные демонстрируют ускорение темпов, резкое повышение эффективности. Если это так, то вывод очевиден: надо повторить реформу — результат не замедлит сказаться.
Беда, однако, в том, что в ту пору не было ни ускорения, ни эффективности. По нашим расчетам, ключевые показатели ухудшились тогда даже сравнительно с первой половиной 60-х, не говоря уже о 50-х годах. Национальный доход увеличился на 22 % против 24 за предреформенное пятилетие, производительность труда — на 17 % против 19 и т. д. Хуже стали использоваться основные производственные фонды, возросла материалоемкость. Особенно быстро ухудшались показатели в машиностроении, а ведь ситуация в этой ключевой отрасли предопределяет успех или неудачу следующей пятилетки.
Отлично понимаем, что эти расчеты дают противникам радикальных реформ козырь в руки: мол, попробовали и обожглись. Но истина должна быть установлена независимо от того, как ее можно использовать. Во всяком случае, мы не намерены уподобляться нашим оппонентам, которые готовы принять на веру любую цифру, лишь бы она подтверждала их идеи о переменах в хозяйственном механизме.
По глубочайшему нашему убеждению, удачи и быть не могло, поскольку реформа проводилась непоследовательно. Не была счастливой уже сама мысль расширять права предприятий и одновременно воссоздавать взамен совнархозов министерства как органы для чисто административного, приказного управления производством.
Более того, в самом пореформенном механизме таился один опасный ген. Оптовые цены на продукцию по-прежнему устанавливались в директивном порядке. Между тем предприятия стали работать от прибыли. А ее можно получить как за счет снижения себестоимости, так и путем завышения цен. Добавочный стимул к такому завышению сработал безотказно: неучтенный скрытый рост оптовых цен, к примеру, на продукцию машиностроения достиг в пореформенной пятилетке 33 против 18 % в предшествующем пятилетии. (Вот, кстати, откуда взялись красивые показатели эффекта реформы.) Никакой контроль сверху не помогал, а единственно всемогущий контролер — его величество покупатель был напрочь устранен от установления цен. В итоге реформа скорее разладила старый хозяйственный механизм, чем создала новый.
