Так прошел час, затем другой. Небо чуть посветлело. Щербаков распорядился наверх, чтобы кто-нибудь отправился в лагерь передать Бархатову о том, что здесь происходит и если возможно — доставить туда спасенного колхозника. Михаил решил, что следует еще раз тщательно проверить небольшую ложбину, замкнутую со всех сторон скалами, и лишь потом отказаться от дальнейших поисков. Так они и поступили. Закончили осмотр ложбины.
— Эй, наверху! — крикнул Щербаков.
Ответил Туманов. Он сообщил, что остался один. Малинин с Казырбековым повели пострадавшего к лагерю. Надо было выбираться наверх. Но как? Использовать ледоруб! На тренировочных занятиях Щербаков показывал геологам, как можно приспособить ледоруб для опоры. Это сейчас и пригодилось. Туманов старательно утрамбовал снег, воткнул ледоруб отвесно до самой головки, обвязал его веревкой у верха древка, а один конец веревки оставил себе, чтобы придерживать, когда Михаил начнет подъем.
Щербаков обвязал себя так, чтобы в случае, если сорвется, повиснуть в воздухе, и схватившись обеими руками за веревку, упираясь ногами в каждый выступ и шероховатость, начал медленно подниматься. Несмотря на усталость, Щербаков преодолел подъем, а затем он и Туманов помогли выбраться Рашиду и Осередко.
Отдохнув, все залюбовались величественной панорамой, открывшейся их взорам. Всходило солнце. Южно-Караказыкский ледник, похожий на гигантскую серебряную чашу, сиял. Светились золотым отливом зубчатые изгибы Алайского хребта, тянувшегося в обе стороны. Далеко впереди виднелся петушиный гребень перевала с прямыми, как свечка, совершенно черными скалами. А в стороне, глубоко внизу, блестела река и зеленели кроны деревьев.
— Видите вон тот отвесный уступ? — спросил своих спутников Михаил, указывая рукой на склоны гор. — Он называется устьевой ступенью и отделяет боковую или, как принято у альпинистов называть, висячую долину от основной. Отсюда мы ее не видим, ее закрывают скалы.
Он тут же оборвал разговор, вернулся к волновавшей его все время мысли: что же случилось с третьим колхозником?
Туманов высказал предложение: может, потерпевшего бедствие человека снесло лавиной в долину?
Щербакову нравился Туманов своим спокойствием. Говорил он мало, был задумчив. Галя по этому поводу острила: «Константин решает мировые проблемы». Бархатов высоко ценил его, как геолога, уверяя, что у Туманова острый и врожденный глаз исследователя.
