Попытки устранить повреждение оказались бесплодными.
«Альбатрос» медленно шел на запад.
Прошло два часа. Пустынное море было попрежнему спокойно. Горячее солнце припекало с безоблачного неба. Но все с напряжением ожидали перемены погоды.
Ни на палубе, ни во внутренних помещениях не было слышно человеческих голосов. Ожидание испытания часто бывает страшнее самого испытания. Так было и на «Альбатросе». Каждый задавал себе одни и те же вопросы: «Когда же? Скоро ли?»
Коротков, считавший себя виновником беды, постигшей «Альбатрос» и его команду, не глядя никому в глаза, молча бесцельно осматривал подъемную лебедку.
Рабочие группами бродили по палубе и помещениям корабля, время от времени перебрасываясь ничего не значащими словами, — о самом главном никто не хотел говорить. Алексей Петрович и Григорий Иванович, спокойно разговаривая между собой, часто смеялись и ни одним неосторожным словом не выдавали внутренней тревоги. Правда, от наблюдательного взора не могло бы укрыться, как чуть побледнел шрам на лице Трофимова и как топорщил время от времени свои соломенные усы Королев.
Мрачный, с еще более побледневшим лицом и плотно сжатыми губами, застыл у перил Сорокин. Матросы были напряженно-спокойны. Они в любую минуту готовы были кинуться исполнять приказания своего капитана. А старый моряк Веселов с тревогой наблюдал в это время за стрелкой барометра, которая с каждой минутой двигалась влево все больше и больше. Вот она уже на делении семьсот двадцать.
Неподвижный воздух стал необыкновенно душным.
Трофимов, беседуя с Королевым, заметил, что геолог все чаще и чаще посматривает то на море, то на небо, теряя нить разговора. Нельзя было допустить, чтобы нервозность Королева заметили окружающие. Алексей Петрович умышленно громко спросил:
— А что, Григорий Иванович, на «Альбатросе» не положено ужинать?
— И в самом деле, — еще громче сказал Королев, поняв Трофимова, — почему так долго нет сигнала к ужину? Вахтенный! — крикнул на весь корабль геолог. — Передай коку, чтоб сейчас же подавал ужин. Давай сигнал.
Но всем было не до еды. За ужином не было обычного веселого оживления и шуток.
— Григорий Иванович, вы не знаете, где Сорокин? — спросил Трофимов, не видя его среди сидящих за столами.
— Он, наверное, наверху. Я сейчас дам команду…
— Не надо, я сам найду его. — Трофимов встал и поднялся на палубу.
Сорокин все еще стоял у перил. Алексей Петрович подошел к нему и положил руку на плечо:
