Да здравствует карнавал | страница 39
— Сейчас, — сказал он и направился к почетным гостям.
Барон встретил его с улыбкой.
— Ваша честь, — волнуясь начал Саша. — Я хотел бы знать, в чем обвиняют эту девушку?
— Мне это неизвестно, мессир, — отвечал барон. — Это дело городских властей. В чем она виновна, господин бургомистр?
— Это зловредная колдунья, ваша честь, — доложил Бомзе. — У нас есть достоверные свидетельства о насылаемых ею проклятьях.
Саша не сдавался.
— Действительно ли доказана вина этой девушки?
— Конечно, мессир, — отвечал бургомистр. — Лучшие богословы нашего университета разоблачили ее.
— Господи, когда же они успели? — воскликнул Саша. — Только вчера утром я видел ее свободной!
— А вечером в магистрате уже состоялся суд, — кивнул головой бургомистр. — Видите ли, мессир, общее мнение сложилось уже давно, но мы не могли ее поймать. Нам повезло, стража задержала ее вчера во время колдовского танца во дворе сапожника Петерса.
Саша подавленно кивнул и вернулся к своим.
— Ничего нельзя сделать, — сказал он виновато.
— Тряпка, — сказала ему Марина, повернулась и, пройдя сквозь цепь воинов, исчезла в толпе.
— Будем снимать? — мрачно спросил Олег.
Саша лишь понуро кивнул.
Девушка стояла на коленях перед Иеронимом, и тот говорил ей что-то, держа в руках крест. Потом она поднялась и поцеловала крест. Отец Иероним осторожно наклонился и сам поцеловал ее в лоб, после отошел.
— Святой отец! — услышал он из толпы.
Отец Иероним испуганно оглянулся и увидел Густава Паулица. Тот смотрел на него мрачным взглядом.
— Я ничего не могу сделать, Густав, — произнес отец Иероним.
— Вы помните пророчество старого мастера, святой отец? — напомнил ему Густав.
Тот вздохнул и кивнул головой.
— Мы еще будем много страдать за все это, — прошептал он тихо.
— Пророчество будет исполнено, — сказал Густав. — Город Тиммесдорф будет разрушен и исчезнет с лица земли.
— Что мы можем сделать? — вздохнул отец Иероним.
— Я постараюсь спасти хоть что-нибудь, — отвечал Паулиц жестко. — А вы молитесь за нас, святой отец.
И он стал решительно выбираться из толпы.
Марина протолкалась и пошла по безлюдной улице, не очень понимая, куда и зачем она идет. Она горько плакала, бессильная изменить ситуацию, и ненавидела всех вокруг.
— Госпожа! — услышала она и, подняв голову, увидела Густава.
— О, Густав, — простонала она, упав ему на грудь.
Она плакала, и Паулиц осторожно поглаживал ее.
— Господь помилует ее, — говорил он.
Марина судорожно вздохнула.
— Да, — пробормотала она, всхлипывая, — наверное, вы правы…