— Спасибо, ребята, — сказала она разведчикам, — спасли меня! Прощайте, увидимся ли ещё?
— Да куда ты?
— Как куда? К себе в отряд, партизанка я…
— Что же ты не сказала сразу? Божилась — не знаю, где партизаны…
— Не поверила я вам. Думаю, может быть, переодетых фашистов подослали. Откуда здесь быть красноармейцам? А как расстреляли немцев, поверила — свои!
— Вот ты какая! — сказал Жаткин с восхищением.
— Ну, пора прощаться, ребята! Дайте-ка поцелую вас. Вы разведчики, да и я разведчица. Прощайте!..
Она обняла и поцеловала своих спасителен.
— Как тебя зовут? — спросил Жаткин.
— В отряде меня зовут — «Городская». Из Ленинграда я…
Живы и здоровы оба ваших Ильюши, Наталья Павловна! Если вам доведется прочесть эти строчки, — примите их, как письмо от друга Ильи Михайловича.
Каждое своё письмо Наталья Павловна начинает словами: «Здравствуйте, дорогие Ильюши!». И в конце каждого ответного письма штурмовик Коноплёв приписывает: «Оба Ильюши живы и здоровы».
«Оба Ильюши» — это, во-первых, сам Илья Коноплёв, и, во-вторых, — ИЛ, на котором летает Коноплёв.
Наталья Павловна знает, что от «здоровья» ИЛа чаще всего и зависит здоровье Ильи. Она очень любит своего мужа, а муж любит и её и свою машину, а это значит, что и Наталья Павловна не может не любить ильюшиного ИЛа.
Но недавно был случай серьёзного недомогания обоих «Ильюш». О нём Коноплёв не писал жене. Сейчас, когда оба Ильюши здоровы и боеспособны, — пожалуй, не грех рассказать об этом случае.
Возвращаясь после штурмовки, Коноплёв отстал от своей группы. Капризничал маслопровод. Коноплёв решил не перегревать мотора и убавил газ. Думал, дотянет до аэродрома, Но вскоре он убедился, что это невозможно. Надо было сесть и исправить машину. Коноплёв искал подходящую площадку. Самолёт летел над районом, оккупированным немцами. Ничего не поделаешь. Надо приземлиться хоть на несколько минут…
Совершенно неожиданно из-за облачков выскочил «Хеншель» и дал по ИЛу очередь. Коноплёв не мог принять боя, маневрировать. Надо было спуститься ниже, прямо на лес, на верхушки деревьев, и попытаться уйти. Коноплёв так и сделал. Но «Хеншель» не терял его из виду. А тут, за лесом, открылось прекрасное, ровное поле. «Была ни была!»— Коноплёв сел. Хотел, было, выйти из самолета, чтобы осмотреть, что случилось с маслопроводом. Но… Над головой низко пронёсся «Хеншель» — и тоже сел.
Немцы, видимо, подумали, что советский лётчик тяжело ранен и не может ни двигаться, ни летать — и решили взять его живым, Их было двое. Они выскочили из своей машины и побежали к ИЛу.
