И вновь хорошо работает пулемёт на левом фланге. Василевич отбивает пятую атаку. Один. С ожесточением и несказанной злобой. Его сердце накалено больше, чем ствол пулемёта… Он ранен, с бедра льётся кровь. Но Василевич не чувствует раны.
Вскоре бой затихает. На левый фланг приходит старший лейтенант Минаев. Он ранен: рука на перевязи. Он находит пулемёт и рядом с ним лежащего красноармейца. Василевич много потерял крови. Он в беспамятстве, он шепчет запекшимися в жару губами:
— Приказа отступать не было! Не уйду! Приказа не было…
Нельзя и представить себе, что за время, прошедшее после события, описанного здесь, могло случиться что-нибудь с ней, с «Городской». Я верю, — она и сейчас там, в тылу врага.
Жаткин и Дзюбенко долго ждали, лёжа в кустах, пока скроется месяц за облаками. Была ясная, тихая ночь, и единственный в небе клочок облака плыл к луне медленно, как бы нехотя. Когда, наконец, он закрыл луну, Жаткин и Дзюбенко вышли из-за кустов и поползли через открытую поляну в лес, занятый немцами.
Луна вновь вышла из-за облачка, но в лесу было темно. Где-то тут должны быть немецкие землянки. Но как их найти в этом слепом мраке?
Жаткин первый увидел женщину, привязанную к дереву. Она стояла высокая, прямая у могучей сосны. Разведчики подползли к ней.
— Немцы? — спросил Дзюбенко шопотом.
— Они, — ответила она, разглядев красноармейцев.
— За что?
— Требуют, чтобы я сказала, где скрываются партизаны, А я, ей-богу, не знаю, где они.
— Дзюбенко, развяжи! — сказал Жаткин.
— Не надо! — ответила женщина. — Они привязали меня и сказали, что придут через час. Дали время подумать. Если не скажу — расстреляют. Я всё стояла и отсчитывала время. Скоро час пройдёт. Придут скоро. Увидят, что меня нет, будет переполох…
— Что же, не оставлять же тебя на расстрел?
— Нет. Спрячьтесь и, как придут немцы— убейте их. Тогда можете и меня развязать…
— Стрелять нам нельзя, гражданка. Сама говоришь, — будет переполох…
— Переполоха не будет. Немцы подумают, что это меня расстреляли…
Раздался хруст сухого валежника. Шли немцы, их было двое. Офицер и солдат. Думать было некогда. Жаткин и Дзюбенко тихо отползли в сторону и залегли.
Немцы подошли к женщине. Жаткин и Дзюбенко не слышали, но поняли, что офицер что-то спрашивает, и видели, как женщина отрицательно покачала головой. Тогда немцы отошли на десять шагов, солдат вскинул винтовку, а офицер вынул из кобуры пистолет.
Почти одновременно раздались два выстрела. Немцы свалились наземь. Жаткин кинулся к ним: проверить — убиты ли — и забрать документы у офицера, а Дзюбенко отвязывал женщину.
