Ася выходит.
— Так, когда ты придёшь? — бросает ей вдогонку косметолог.
— Так записана на пятницу!
— Ну пока, мой зайчик, пока, красавица!
Когда зайчик исчезает во внешнем мире, из зала раздаётся:
— Нет, девки, Аська выглядит просто за-ши-бись!
— Нет, — перебивает её косметолог, кричит в распахнутую дверь, ложка замирает, — она выглядит а-ху-ительно!
— Нет, за-ши-бись!
— Нет, а-ху-ительно!
Они так смакуют, растягивая эти слова ещё раз пять, пока кто-то не перебивает:
— А вы знаете, сколько ей лет?
— Ну если дочке двадцать, и я точно знаю, что сорок ей было, когда мы переезжали, то где-то года сорок три!
— Афигеть!
— Ахуеть!
— Афигеть!
— Ахуеть!
— Девки, слово, пять букв, египетский бог.
— Анус!
Все смеются.
— А какая первая буква?
— А.
— Анубис, дура!
— Анус, блин! — И все снова смеются. На фоне всего этого звучит музыка, инструментальные вариации на тему советских песен: розы, рута, велосипед с букетом. Несложно догадаться, почему я узнаю все эти песни.
— Ну вот, — говорит мне косметолог, — походишь годик, там где-то решишься на глубокий пилинг, а потом, — она мнёт то место, где должны быть окологубные складки, — мы вколем тебе, зайка, ботокс.
— Да зачем мне ботокс?
— Как зачем? А молодость?
— Я не из тех женщин, кто будет цепляться за молодость любой ценой!
— Да какая там цена, это сейчас не миллион стоит!
— Я не хочу ботокс.
— Есть калоген, много чего сейчас есть!
— Вы серьёзно думаете, что мне нужен ботокс?
— Да, может, сейчас и не нужен. — Она тянет ко мне руки, указывает на переносицу, на щёки. — А потом, здесь и здесь… калоген можно.
Моё терпение заканчивается, и я отбрасываю её руку:
— Коллаген, кол-ла-ген, а не калоген, это не от слова «кал»! И ваша Ася выглядит не за-ши-бись и не а-ху-еть, — я подражаю их произношению по слогам, — а на свои сорок пять и даже хуже! И знаете, почему? — Я не даю им ответить, ещё бы, меня же сейчас просто пошлют. — Она не улыбается, а не улыбается она потому, что не может, у неё же лицо сведено этим вашим калогеном! Она не хочет, она озабочена годами, которые вы ей и считаете! И последнее. — Я подхватываю сумочку, оправляю помятое платье, ищу глазами человека с кроссвордом. — В слове Анубис шесть букв, а не семь!
Так, победно окинув всех взглядом и задавив интеллектом, я выхожу из салона. За спиной раздаётся:
— Анубис пишется с двумя эн, вот, все сходится!
Полная блондинка с босыми ногами в педикюрной ванночке демонстрирует всем газету.
— Вот же дура нервная. А говорит, что Аська улыбаться не умеет! Аська у нас за-ши-бись!
