— Ты кто? — протер глаза плотогон. — Что за шум?
Лепик подбросил в костер охапку соломы. Солома тут же вспыхнула. Сплавщик ладонью заслонился от огня. Десятки ног топочут вокруг, удирают детдомовцы. Плотогону еле удалось изловить Лепика за ногу. Лепик из хитрости завопил страшным голосом. Но плотогона не пронял, тот не выпустил.
— Поднимайтесь, мужики! — заорал плотогон. — Грабют!
Детдомовцы остановились па половине дороги.
— Наших бьют! — крикнул кто-то.
— А-а-а! — взревела ночь в сотню голосов. И ринулась детдомовская тьма на плотогонов, на выручку Лепика.
Сплавщики похватали шесты, отбиваются. Но детдомовцы теснят их, уже в воду загнали.
В толчею, в кипень боя прорвался Мирон:
— Стойте! Стойте! — кричал он плотогонам. — Это ж дети!
Схватил его за грудки старшин сплавщик:
— Что ж ты, гад, мужиков не мог найти лес воровать?!
— Детдомовцы это!
— Трижды, значит, гад!
И кулаком в челюсть. Мирон — в ответ. А беседа продолжается, только на крике, вот-вот голос сорвется.
— Да не мне доски, им, детдому!
— Детдому?! — остановил в размахе кулак плотогон.
— Еще зиму не выжить нам. Померзнут дети! Перемрут! Крыша течет! Стены погнили! В одежде спали! Переболели все! Еле выжили!
— Что ты кричишь? — сказал плотогон. — Не глухой.
И впрямь — вокруг стояла тишина.
— С меня шкуру снимут, — сказал грустно плотогон. — Это точно! Что делать, мужики?
Он обернулся к своим товарищам.
Мирон тяжело дышал.
Один из плотогонов, малорослый мужичок, без надежды спросил:
— Ивана Голикова нет среди вас? А, хлопцы?
— Нет, Голикова нет, — ответил Мирон.
— Брат семью растерял в сорок первом… Где найдешь?
Высокий плотогон обратился к старшему:
— Никита, откуда нам знать, кто покрал? Старшин опустил голову и слабо махнул рукой:
— Что взяли, то ваше. А больше не-е. Идите с богом!
Сидор сидел в своей хате за столом, застеленным клеенкой, и старательно запечатывал письмо. Потом он, высунув от усердия язык, выводил корявыми буквами адрес: «Начальнику милиции…» Кончив писать, вздохнул и стеснительно посмотрел в пустой угол:
— Прости меня, господи… Хорошую женщину спасаю от губителя.
Бабка долго разворачивала тряпицу, Мирон терпеливо ждал. В тряпице оказались ржавые гвозди.
— Вот, милок, — сказала бабка. — Еще от моего человека остались.
Мирон бережно взял гвозди.
— Спасибо тебе большое, бабушка.
— Не торопись, шустрый какой, — проворчала старуха и, обернувшись, крикнула: — Нинка! Куда ты запропастилась?
Девчонка волокла метровую доску, из которой торчали гвозди. Бабка взяла доску и передала Мирону.
