— Ты их повыдергивай. Пригодятся в твоем хозяйстве.
Шла великая детдомовская стройка. Ребята постарше стеклили окна, крыли крышу. Им помогали деревенские мужики, в основном инвалиды да старики. Бабы, ребячья мелюзга и девчонки корчевали пни. Окопают вокруг, зацепят канатом и всем миром тянут. Как вывернут, ор стоит до неба!
Оживленная Ольга Ивановна со своими девчонками тоже помогает корчевать пни. Мирон идет с бумажкой в руке к Сидору, а тот возле склада метелкой водит.
— Порядок навожу на складе, — тут же доложил он Мирону с достоинством.
— Держи, — дал ему Мирон бумагу. — Привезешь саженцы.
— Подмогу дай.
— Крук, Буцевич, Попов! — крикнул Мирон и молча ждал, пока к нему подошли трое детдомовцев. — Поедете с ним… Машина возле правления.
И пошел от них.
Увидел Якуба, подходившего к детдому, поспешил к нему.
— Помогать пришел?
А тот глаза отвел.
— Черт! — ругнулся. — О, дела!
— Что такое? Машину не дашь?
— В районе был… вот тебе из милиции…
И протянул повестку.
— К Петровичу беги, — от души посоветовал Якуб.
Рядом оказалась Ольга Ивановна, со страхом смотрела па повестку.
— Да это за доски, — пояснил Якуб Ольге Ивановне. — Донесла какая-то сволочь! Могут припаять… Время строгое…
Мирон повернул голову и долго смотрел на Сидора. Тот отвернулся и продолжал мести подметенный пятачок.
— Я тебе что сказал?! — вскричал Мирон.
— А? — вскинулся Сидор.
— Поезжай в лесхоз.
Мирон посмотрел на Якуба. Тот снова отвел глаза. Мирон улыбнулся Ольге Ивановне:
— Останетесь за меня.
Мирон стоял навытяжку, но в глазах робости не было. А Игнатий Петрович ходил перед ним и бросал тяжелые слова:
— Пойдешь ты у меня тот лес рубить! Не погляжу, что рядом под пулями ходил. Топор в руки, пилу в зубы. И дух за спиной с винтовкой стоять будет. Партизан! Ты мне эти партизанские замашки…
И кулаком потряс, так был взвинчен. Взъерошил волосы, провел по лицу пятерней, спросил другим тоном:
— Сколько хоть взял? На крышу хватило?
— И на летнюю столовку…
— О, грабитель! Пристроил на место?
— К вечеру все доски будут на месте.
— Ну, слава богу…
Он подошел, остановился в метре, проговорил чуть не со стоном:
— Да нельзя же так!
— А как, Игнатий Петрович?
— Как, как — заладил, — Игнатий Петрович отошел, постоял у окна, сутулясь. — Поезжай назад, Мирон.
— А с этим? — показал на повестку.
— Выпишем доски задним числом. Может, выйдет что… А нет, пеняй на себя.
Он вздохнул:
— То, что крышу покрыл, — это хорошо. — И вдруг резко повернулся, крикнул в ярости: — Да прогони ты гниду, стукача!
