— Разве этот шкаф здесь мешал нам? — спросил отец.
— Па, уйдите в комнаты, — попросил Пранас. — Не следует дышать пылью.
— Добре. Добре.
В руках отец держал плетеную корзину, он нагибался, хватал с полу какую-нибудь мелочь, казавшуюся ему нужной и не заслуживающей казни.
— Как говорится, — сказал он, осторожно, на цыпочках приближаясь к сверткам старых газет, — как говорится, чтоб вместе с помоями дитё не выплеснуть…
— Уйдите, ради бога, — сказал Пранас. — Эго знаете, как в плохом театре!
— Все бывает. Не сердитесь, Пранюша…
Потом отец появился во дворе.
— Не нашел?! — спросила мать из окна.
Отец трагически потряс головой.
— Ищи, — сказала мать. — Двенадцать лет моего труда!
Отец потопал к груде осколков и стал разгребать руками.
Это Инга, которая все еще стояла поблизости и глядела, это она крикнула:
— Не бросайте! Человек внизу!
Пранас высунул голову и увидел отца, суетившегося внизу, Ингу с собачкой и нескольких подростков, что зевали за забором.
— Папаша, вы нарочно смешите народ?
— Не нарочно, не нарочно, — приговаривал отец, одержимый одной лишь мыслью, что он должен спешить.
— Посторонитесь, папаша.
Отец отскочил в сторону, глядя на падающую дверцу шкафа, сморщился при звуке соприкосновения ее с землей и снова пошел вперед.
— Папа, я бросаю, берегитесь! — было слышно сверху.
Отец сторонился, не в силах совладать с возбуждением, которое трясло его, подобно лихорадке. Битва кончилась с приходом Йонаса. Он свистнул, сунув два пальца в рот, и крикнул:
— Пранюша! Отдохни!
Потом он увидел отца, успокоив его совершенно естественными словами, которые он повторял, улыбаясь: «вы правы», «только так, как вы говорите» или «это разумно».
— Когда с глазу на глаз с несчастьем, многое понимаешь лучше, — сказал отец.
— Вы правы, — искренне сказал Йонас. — Зря только меня не слушаетесь. Вы должны отлежаться после простуды.
— Отлежимся. Корову только подоить… Слышите, она зовет меня.
— Подоим.
Отец вошел в комнату и сказал:
— Не нашел… Может, плохо вижу?
Мать махнула рукой.
— Не думай. Ложись.
— Второе одеяло ему дайте, — сказал Йонас. — И сразу антибиотики. Снотворное имеете? Дайте ему две таблетки.
Когда появился Пранас, весь в пыли и паутине, обсыпанный стружкой, Йонас сказал:
— Старый, последнее тебе предупреждение. Если я еще раз засеку папаню на ногах, вспотевшего, мечущегося по поселку в то время, когда у него в легких пертурбация воспалительных процессов, считай, что меня больше в этом доме нет. Я внятно говорю?
