Лин знала. Она услышала бы голос, поведавший ей эту историю, если закрыть глаза.
— Стража короля ворвалась в Академию и схватила учеников и адептов, которые уже ослабли в бою, — процитировала она по памяти. — И Элдгест начал… пытать их.
Тон Валанира стал стальным:
— Он сказал Давиду, что, пока не пропадет сила Пророков, он будет калечить по одному человеку в час. И он не врал.
— И у Давида не было выбора.
— Он не видел выбора. Не ясно, что было дальше: кто-то говорит, что он помолился богам о помощи, тем, кому поклонялись во время Элдгеста, до Троицы. Другие говорят, что он использовал свои силы для последнего разрушения. Мы не знаем, но результат ясен: в ту ночь до рассвета бушевала буря. А утром… поэт мог петь, читать, но без толку. Магия Пророков пропала. Слово стало просто словом. Давид покинул Эйвар и не вернулся.
Лин заметила во время истории напряженную тишину снаружи, ночь сгустилась над Тамриллином. Валанир умолк, и в окно проник свет луны. Аура серебра окружила Пророка, как в ночь бала у Гелвана. Но свет вокруг лица не был бледным, а стал радугой красок. Лин охнула.
Валанир коснулся лица над глазом.
— Ты не видела в темноте, — сказал он. — Один из даров, полученных в замке — от руки самого придворного поэта Геррарда. Моя метка сломана.
— Как?
— Довольно просто, — сказал Валанир. — Один удар ножа, — он увидел ее лицо и добавил. — Не переживай. Это мне не помешает.
Лин была потрясена, хоть и знала, что его могла ждать судьба хуже.
— Метка Пророка… Валанира Окуна.
— Для Никона Геррарда это ничто, — сказал Валанир. — Не видишь, Лин? Гадание на крови принесло Красную смерть в Эйвар. Не сразу, не за один или два ритуала, но с годами. Стоит поэту сделать это несколько раз, и он этим не управляет. Темный дух селится в нем. В Кахиши это зовется духовный лайлан — ночь. Человек, поглощенный ночью, должен убить.
Кровь всегда осушала. Она вспомнила.
— Но придворный поэт? Зачем ему такое?
— Он не всегда был придворным поэтом, — сказал Пророк. — И теперь… нет «зачем». Это уже не он. После стольких лет получается такое.
— Мы не можем просто убить его? — сказала она. Одной стрелы в сердце или горло хватило бы. Как бешеного волка.
Он рассмеялся, но не весело.
— В чем-то ты похожа на мать. Нет, Лин Амаристот. Если бы я думал, что Ника можно убить с лайлан в нем, я бы отдал жизнь за это. Это… мой долг.
Лин посмотрела с вопросом, Валанир продолжил:
— Когда мы учились в Академии вместе, гадание на крови интриговало нас. Мы резали себя и друг друга, — он протянул левую руку и закатал рукав. — Тут видно один из разов, когда я дал ему порезать меня. Так и не посветлел, — она даже в тусклом свете увидела багровый шрам на его руке.
