Тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы.
Евангелие от Матфея (24: 16)
Девушка за стойкой администратора была новенькой, и она не пустила Харви на третий этаж здания мэрии Лос-Анджелеса, где находились кабинеты начальства. Но Рэндолл не возражал. Другие тоже ждали, а его команда в ближайшие несколько минут никак не могла появиться. Он пришел слишком рано.
Поэтому он сел и занялся любимой игрой: наблюдением за окружающими. С большинством все было ясно. Торговцы, политиканы – они собрались здесь, чтобы повидаться с заместителем мэра или с кем-либо из его помощников. Зато одна девушка отличалась от прочих. Харви задумался: он не мог сказать, сколько ей лет: чуть за двадцать или под тридцать. На ней были джинсы и цветастая блузка, но из дорогого магазина, не из сетевого супермаркета. Она уставилась на Рэндолла и не смутилась, не потупила глаз, когда он посмотрел не нее.
Харви пожал плечами, пересек помещение и сел с ней рядом.
– Что интересного вы во мне нашли? – спросил он.
– А ведь вы снимаете теледокументалки, да? Сейчас я припомню, как вас зовут…
– Вот и отлично.
Его слова заставили ее отвести взгляд, но спустя секунду незнакомка снова посмотрела на него, улыбнувшись:
– А как ваше имя?
– Сперва назовите свое.
– Мэйб Бишоп. – Выговор у нее был такой же, как у местных.
Он порылся в памяти:
– Ага. Народное лобби.
– Верно. – Выражение ее лица не изменилось.
Странно. Обычный обыватель из толпы был бы польщен, если бы оказалось, что прославленный документалист вспомнил его имя. Журналист еще продолжал удивляться, когда она произнесла:
– А вы не представились.
– Харви Рэндолл.
– Теперь моя очередь сказать «ага». Вы делаете фильмы про комету.
– Правильно. Они вам нравятся?
– Они ужасны. Опасны. Глупы.
– Вы говорите без обиняков. Разрешите полюбопытствовать, почему у вас сложилось такое мнение?
– Пожалуйста. Во-первых, вы перепугали пятьдесят миллионов придурков…
– Я не…
– И им следует бояться, но не вашей проклятой кометы! Знамение небес! Предвестники бедствий! Средневековая чушь – и это в то время, когда на Земле и так куча причин для тревоги, – громко проговорила Мэйб.
В ее голосе прозвучали нотки горечи.
– Чего же надо бояться? – осведомился Харви.
Вообще-то ему вовсе не хотелось услышать ответ, и, задавая вопрос, он мысленно уже обругал себя. Спросил он машинально, по репортерской привычке, но беда была в том, что она наверняка проглотит наживку.
Он не ошибся.
