— Есть.
— Будешь?
— Да не хочу я чаю! Я курить хочу!
— Вот я и говорю: чай будешь курить?
— Чай?
— Чай.
— А можно?
— А кто тебе запретит?
— А как?
— Сделаем самокрутки или «козьи ножки», смотря шо тебе больше нравится, и подымим. Тебе самокрутку или «ножку»?
— А што лучше?
— Без разницы. Один хрен…
Чай оказался хорошим и дорогим. В гранулах. Нда-а-а, такой я ещё не курил. Бог миловал. До сегодняшней ночи. Ага, не миновала меня лажа сия.
Гранулы я аккуратненько ложечкой размял. Поначалу, конечно, переусердствовал — в порошок. Первый блин боком. Но это меня не смутило, и дальше дело заладилось.
— У тебя бумага есть, — спрашиваю.
Молчит, и покраснела.
— Мне не для ЭТОГО, — говорю. — Мне, знаешь, как папиросная, чтоб свернуть и туда чай засыпать.
— Тетрадка подойдёт?
— А потоньше что-нибудь есть?
Тьфу ты, дура, опять засмущалась.
— Газета там какая-нибудь?
Нда-а-а, лучше б я этого не говорил: девку так в краску вогнал, что боюсь, как бы кровь носом не пошла.
— Ладно, мать его, давай тетрадку…
На балконе предрассветные сумерки. Впрочем, как и за балконом. Курим.
Я ощущаю каждым рецептором вонь от жжённой бумаги и тлеющего чая. Я пропитан вонью насквозь: просочившись через кожу, жир и мышцы в лёгкие, а затем назад, отфильтрованный телом мерзкий запах расползается гарью пожарищ и копотью крематориев. Сначала его жертвой становится наш обожаемый ЛТО, потом родной Харьков, вся Украина и, наконец, в Штатах пиплы останавливаются посреди стритов и принюхиваются под звон пикирующих с неба инопланетный звездолётов-тарелок, не справившихся с внезапной газовой атакой. Так им и надо.
Не знаю как тарелки, но в соседней палате запах учуяли: Копейка перестал изводить сексуальными домогательствами Аньку Грибай и прискакал с просьбой оставить на пару тяг.
Окурки, рассыпая искры, падают.
Мне до защемления сердечной мышцы хочется, чтоб внезапный порыв ветра закружил их в танце бешено влюблённых светлячков, чтоб ночь запятналась мельканием огненно-точечных узоров. Упали. Копейка возвращается на прерванную битву 1-го Полового фронта. Похоже, превосходящие силы собираются выйти на направление Главного Удара. Выдержит ли Анькин укрепрайон? Она и раньше была слаба на передний край обороны…
— Всё равно хочется курить.
Стоим. Смотрим на скошенное поле, на стог вдалеке. Думаем. Ни о чём. Пугающе притягательная черепно-мозговая пустота.
— Саша, глянь, што это? — в её голосе тревога.
— Где?
— Вон.
— А пальцами тыкать некультурно! — не могу удержаться, чтобы не подколоть.
