Возле столовой прописались бидоны для пищевых отходов. Опорожняют их только утром, а ночью запахи халявной хавки привлекают местных шавок. Сейчас вот трапезничает громадная одичавшая овчарка. Зверюга.
— Волк, — я отражаюсь в тёмном омуте карих глаз.
— Волк? Нет, правда, волк?
— Нет, не правда. Но пусть будет волк. Хорошо?
— Хорошо.
Набираю побольше воздуха, и:
— Во-Оооллк!!
Друг человека испугано прячется за углом.
Заинтересованный и конкретно подогретый различными стимуляторами народ выползает на балконы:
— Шакил, ты чего орёшь? Какой волк?
— А вы не видели?! Волчара возле столовой. Натуральный. Киса, скажи.
— Да-да, возле столовой.
Пока все расходились (начал дело — кончай в тело, не оставляй на завтра ту, что можно отлюбить сегодня), я подумал, что:
…каждому дана одна единственная возможность сделать ЧТО-ТО из НИЧЕГО. Этот мусор в наших генах остался ещё с тех заплесневелых времён, когда общение с колдунами, ведьмаками и магами было такой же обыкновенностью, как сейчас дёрнуть ручку унитаза. Обыкновенные посиделки наших прапрапрапрапрабабушек с нечистью и наградили нас «изменчивыми» генами. Жалко, одноразовыми. И, похоже, свою ВОЗМОЖНОСТЬ я бездарно проебал…
Ольга вернулась в палату: она так и не увидела, как из-за угла метнулась тень и — специально, я уверен — остановилась под фонарём, напротив облюбованного мной балкона. Чтоб я мог хорошо рассмотреть серый, с сединами, мех. Миг — и тень заскользила по скошенному полю. Тишина.
Это был волк.
Настоящий.
И полная луна…
* * *
А потом мы добавили, повыли на луну «Псов с городских окраин» и легли спать.
И было утро, и похмелье, и голова превратилась в БОЛЬ, а ротовая полость — в ПУСТОЙ МЕШОК ИЗ-ПОД ЦЕМЕНТА. Как обычно.
Мало того, нас разбудил внезапно оживший лагерный громкоговоритель: электрическая тварь злобно заскрежетала «Вставай, проклятьем заклеймённый…» Или в радиорубке обосновался кто-то с вывихнутым чувством юмора, или в семье не без инцеста. Правда, Костика «Интернационал» — вместо соловьиных трелей будильника — привёл в неописуемый, почти детский восторг, даже ранение сивушными маслами в голову моментально зарубцевалось очередным шрамом, шрам расплылся нечёткой бледной полосой, полоса заросла сальными хаерами — клиент созрел и перед смертью почти не потел, справка прилагается.
Я где-то читал, что у коров от Шопена надои повышаются.
Мы отправились на водные процедуры — к «бревну».
Не даст соврать Нептун Посейдонович, в воду лезть панически не хотелось: тело ягодицами предрекало — ТАМ мерзко и сыро. Но: всем стоять! сейчас я буду осуществлять погружение!
