А чего они молчат-то, я не понял? Дёнис на Борьку смотрит, Борька на меня. И взгляд, что характерно, выразительный.
— Пацаны, вы не стесняйтесь: пейте, кушайте, а то сидите, будто засватанные, — я отчётливо замечаю, как вытягиваются их лица.
Но! — молчат.
— Может и мне нальёте? Если хоти… — Борька дёргает щекой, Дёнис прячет скудные остатки за спиной. — Не хотите, как хотите, моё дело предложить. Я у вас пока посижу, а потом на дискотеку пойдём. Пойдём?
Кивают:
— Только без фокусов. Хорошо?
— Без фокусов? Запросто. Я могу и без фокусов.
А бутылку они зря опять выставили.
— Ты-ы-ы-ы-ы?!
* * *
Пустую бутылку Костик поближе к пламени выставил. Зря: расплавится или лопнет, непотребство, короче, и некрасиво. А Костик смотрит на стекло, опустошённое и успокоенное, пристально так смотрит, медитирует. Не к добру это.
Но — обошлось. Его просто тянет пофилософствовать. Обстановка такая, навевает: на земле огонь, с неба вода. Вода падает в огонь, как в душу плюёт, ни себе, ни людям, — пример единства и борьбы противоположностей. Костик стреляет наугад (типа может кого и зацепит):
— У «Крема» все песни про бухло.
Слон и Юрик разом лезут за сигаретами — игнорируют провокацию. А, ладно, почему бы и не поспорить:
— Ерунда какая-то. Не все.
— Все.
— Не все.
— Все.
— Не все.
— А ты скажи: какая не про бухло?
— Ну-у-у… «Маленькая девочка», например. Не про бухло.
— Я тоже лежал в окровавленной ванной и молча вкушал дым марихуаны? Согласен?
— Согласен.
— Марихуана — это тоже бухло.
— А-а-а…
Мы пьём за то, чтоб были деньги у нас и много, потом — за здоровье всех и без виагры, а ещё — за дам, которые дам и вам и нам. Настроение, подмоченное осадками, заметно улучшилось. И пустых бутылок у костра заметно прибавилось. А я подумал, что…
…когда страшно и обидно до слёз — хочется выпить.
Когда чувствуешь себя раскалённым углём, а внутри айсберги — хочется выпить.
Когда зубы напоказ и смех отдаётся дрожью в теле — в общем, хорошо, лучше не бывает, хочется выпить — вдруг станет ещё лучше?!
Ведь так хочется всегда быть тёплым и счастливым.
Так хочется выпить…
Тара вдруг опустела — моя вторая бутылка. Только что булькала, и уже — упс! — нету ничего.
— А давайте «Ой ё» споём, — это Костяра ко времени придумал: чует, хитрюга, созревший сугроб песен в наших хрипящих лёгких: снежок выплюнуть надо, пока воспаление не случилось.
Без возражений. Исполняем. А там, где «Завою с тоски — никто не услышит», во всю мощь четырёх глоток проорали, до оттепели в бронхах. Чтоб никто, значит, не услышал.
